член Коллегии иностранных дел. Обучал меня и мою сестру Анну, твою мать, Петруша, – она весело кивнула племяннику, – французскому языку. Видишь, меня смог научить. В память о его заслугах в своем деле я не отправила его, как всех евреев, за пределы России. Им разрешено селиться токмо в Малороссии. Не хочу видеть убивцев Христа. – Елизавета многозначительно замолчала, посмотрела на племянника. – Вот я легко говорю на чужом языке, а ты, Петр Федорович, никак не заговоришь на языке матери и великого деда.
Наследник невесело отвел глаза.
– Я постараюсь, государыня-тетушка.
– То-то же! Не забывай: без муки нет науки, – сказала она назидательно и снова повернулась к принцессе. – Ну что ж, – она благосклонно кивнула ей, – устремлению твоему я токмо рада. Будет тебе учитель. Посмотрим, как ты сумеешь одолеть русский язык и колико времени тебе понадобится на сие.
София скромно поклонилась, подошла к ручке, поцеловала.
– Благодарю вас, Ваше Величество.
– Не за что пока. Надобно выделить тебе хорошего учителя. Есть у меня один на примете, Ададуров его фамилия. Он совсем недавно издал свою новую книгу по грамматике русского языка, вот как раз и посмотрим на качество его учебника.
Императрица направила ей в учителя академика Василия Евдокимовича Ададурова. Чуть позже позаботилась и о религиозном воспитании, приказав заняться оным отцу Симеону Теодорскому, дабы подробно ознакомил принцессу с азами православия. Направила ей и учителя танцев, француза Ланге.
Ежедневные уроки с Ададуровым давали свои результаты. Василий Евдокимович неустанно нахваливал принцессу, да и сама София-Фредерика была весьма довольна. Учитель русского языка запрещал ей говорить на немецком и французском – то есть, ей пришлось выражать свои мысли со всеми ошибками на ломаном, но русском языке. На немецком Ададуров не ленился рассказывать недавнюю русскую историю. Она с удовольствием слушала о жизни и деятельности деда Великого князя, российского императора Петра Первого. Через две недели, с помощью Василия Евдокимовича, с интересом читала по слогам маленькую книжицу царя, изданную в 1717 году, «Юности честное зерцало», некоторые пункты коей весьма ее удивили: «Странно, сам царь учит народ не ковырять в носу. Ужели до сей книжицы они сами сего не знали?». Спасибо учителю – он на все ее вопросы давал вполне исчерпывающие ответы, используя немецкий и французский языки. Русская заковыристая грамматика, изложенная в новом учебнике, который издал ее учитель четыре года назад, давалась Софии с большим трудом, что весьма ее расстраивало. Дабы хоть как-то ускорить процесс изучения, она занималась чуть ли не круглосуточно. Даже императрица Елизавета выразила недовольство тем, что та заморила себя неумеренной учебой. Принцесса Цербстская оказалась и в самом деле необычайно прилежной, а главное, очень способной ученицей. Упорство ее поражало преподавателей. Ададуров докладывал государыне, что его ученица уже изрядно понимает и говорит по-русски, а уроки выполняет основательно и ко времени.