без героя,
взойти к Вам, Анна, гостьей без лица,
где Вы одна пред рамою пустою,
глаза прикрыв видений пеленою,
в сиянии царицына венца…
Ужель Вам не сказать ни слова больше?
Наложит время, что пространства толще,
обет молчанья, строг и нарочит.
Пробиться через все травой проросшей,
пусть голос Ваш, давным-давно умолкший,
в устах моих покорных прозвучит.
Негромкий, словно звездами отточен,
продолжится он рифмами отточий.
Но я, поверьте, все слова пойму.
Который год меня желанье точит
отправить Вам мои стило и почерк,
и руку, приучённую письму.
Одна секунда встречи… Здравый опыт
нудит, что пролегают наши тропы
во всех, за исключением одной.
Оставим, Анна, бездны темный ропот.
Да будет стих наш колоколом пробит
над нашей исстрадавшейся землей.
Старушка и смерть
Старушка об руку со смертью,
на черный опираясь зонт,
бредет поутру в мокрый сквер, где
считает дни, за годом год.
Спектакль кончился. Актеры
все восвояси разбрелись,
оставив сцену, на которой
ее разыгрывалась жизнь.
На привокзалье рыбный запах
борделей. Раб своей мошны,
крадется муж на задних лапах
под носом бдительной жены.
Прохожим уши треплет ветер
неразличимых новостей.
Сквозят вагоны. В желтом свете
трамвая личики детей,
когда-то ею не рожденных…
Им нет имен. Их нет нигде.
И мужа нет. Сквозят вагоны…
Проснувшись утром в пустоте,
бредет она, считая будни
дождливой старости, и ждет,
когда немногословный спутник
над ней раскроет черный зонт.
«Холодно здесь. Неизбывно холодно…»
Холодно здесь. Неизбывно холодно.
Переполняю собой квартиру.
Стены мои с безучастием молота
чавкают кровью в коллекторе мира.
Я остываю. Забыв неначатое,
перехожу ко вчера забытому…
Жизнь, похоже, готова начерно,
кто-то стучит за стеною копытами.
Мимо. Ресницы сомкнув за окнами,
переползаю от желудка к желудочку,
выше и выше, гортанью мокрою…
и родничок раздирая – в будущее.
Ангел
Часы прокукарекают и дня
стальной корсет почует позвоночник.
Исчадия луны – химеры ночи —
смолкая, в тень отступят от меня.
Рыданий шрамы маскою прикрыв
спиной изображу кариатиду.
Луна невинно скроется из виду —
смолкает в синеве ее мотив.
Что ж, радуйся! Усерден ангел твой!
Моленья