нечленораздельный шум, словно гул пчелиного роя. Он проникал даже сквозь закрытые окна. Похоже, некоторые повторяют одно и то же слово, как тот «семьдесят третий», к которому мне удалось присоединиться.
Несколько магазинов, выходящих на набережную, были разгромлены. Повсюду валялись огрызки фруктов, куски хлеба, чего-то ещё… Среди мусора лежало несколько трупов. Их никто не убрал, даже не оттащил в сторону.
– Тьфу, блин… И гадят здесь же. Смотри, смотри!
Сергей сунул мне в руки бинокль, и окуляры приблизили всю эту фантасмагорию – так, что ужас ледяной лапой сдавил моё горло.
Стеклянная витрина фургончика со сладостями – и пожилая раскосмаченная женщина, бьющаяся об неё головой в попытке дотянуться до кремовых тортов. Стекло забрызгано кровью, кровь течёт с разбитого лба, капает на грудь, а она всё продолжает долбиться головой об стекло… Хочет разбить витрину, чтобы достать пирожные, или пытается вынести себе мозги? У них что – болевая чувствительность исчезла? Вот она пошатнулась и осела на асфальт, бредущий мимо парень в спортивном костюме наступил на её откинутую руку… Оба никак не отреагировали.
Спариваются в позе «догги-стайл» мужчина и женщина средних лет… Стоп, я подумала «спариваются»? Не трахаются, не занимаются любовью или сексом. Спариваются, ритмично ухая, на глазах равнодушной толпы – или стаи? Но в стае должна быть какая- то иерархия, а здесь аморфная масса.
Мужчина, видимо, причинил партнёрше боль – она взвизгнула и укусила его за руку. Он, не прекращая фрикций, свернул ей шею, подхватил за плечи и продолжил процесс, ухая всё громче и громче, не обращая внимания на то, что её голова безжизненно болтается.
Бинокль выпал у меня из руки. Сергей молча забрал его и приложил к глазам.
– Ты видел эту парочку справа? Он в зеленой майке…
– Видел.
Меня ненадолго вырубило. Когда я очнулась, женщина лежала на мостовой, белея задом из-под задранной юбки. А её убийца выходил из дверей магазина с батоном колбасы. Идущий навстречу парень попытался выхватить колбасу, получил сокрушительный удар в ухо, дал сдачи, и оба, вцепившись друг другу в глотку, упали на мостовую. Рыжая девочка лет десяти подхватила колбасу и кинулась прочь, двое подростков побежали следом…
– Слушай, поехали отсюда. Я больше не могу.
– Не нравится – не смотри. Нужно понять, с кем мы имеем дело. Ещё десять минут – и поедем. Ты заметила? Они всё прямо в штаны валят.
– Не заметила. Мне и так хватило.
Справившись с дурнотой, я продолжала смотреть в окно, не в силах отвязаться от мысли, что сплю и вижу кошмарный сон.
Парень с разорванным ртом, бредущий куда-то с половиной батона в руке.
Старуха, перемазанная кровью и шоколадным кремом.
Подросток в чёрной майке с дикарским удивлением рассматривает яркие коралловые бусы на шее тоненькой девушки, пытается их сорвать – она визжит и раздирает ему лицо ногтями…
«Нива» дёрнулась вперёд, и я вцепилась одной рукой в сиденье, не выпуская из другой карабин. Несколько «семьдесят третьих» побежали