славу не менее позорную, чем принц Джон.
Трудно что-нибудь понять в этой путанице поборов и лжесвидетельств.
И с какой стати англичане приняли короля, навязанного им французами?
Ну конечно, Франция в смутное время войны Роз воспринималась как бы вместе с Англией, во всяком случае, она была ближе сердцу англичанина, чем Ирландия. В XV веке он бывал во Франции почти запросто, а в Ирландию всегда ехал против воли.
Грант лежал и думал об Англии. О той Англии, над зелеными полями которой гремела война Алой и Белой розы, но еще не дымили трубы. Об Англии неперегороженной, с бесконечными лесами, где водился зверь, и необъятными болотами, где было полно птицы. Об Англии, в которой через каждые несколько миль путешественнику открывались одни и те же строения: замок, церковь, крестьянские дома; монастырь, церковь, крестьянские дома; поместье, церковь, крестьянские дома. Вокруг селений земля была обработана, а дальше сколько хватало глаз простирались зеленые луга. Утоптанные дороги с глубокими колеями бежали от селения к селению, зимой чернели грязью, летом белели пылью, а по обочинам цвел шиповник или боярышник, в зависимости от сезона.
Тридцать лет над этой зеленой малолюдной землей гремела война. Однако она напоминала скорее кровавую междоусобицу. Монтекки и Капулетти выясняли отношения, до которых не было дела простому англичанину. Никто не врывался к нему в дом с вопросом: «Ланкастер или Йорк?» – и не тащил его в концентрационный лагерь, если получал неподходящий ответ. Это была, в сущности, война родственников. Они дрались на чьем-нибудь поле, превращая кухню хозяина в перевязочный пункт, потом скакали дальше и дрались где-нибудь еще, а через пару недель можно было узнать, чем все закончилось, если это кого-то интересовало, например, из-за семейных связей жены. Похоже на бесконечное соперничество футбольных команд. Кстати, никого не преследовали за поддержку соперничающего клана, как не преследуют фанатов «Арсенала» или «Челси».
Грант все еще размышлял о зеленой Англии, когда почувствовал, что засыпает. А ведь он ни на йоту не продвинулся в изучении судьбы юных принцев…
Глава третья
– А кого-нибудь посимпатичнее нельзя было найти? – спросила утром Пигалица, кивая на портрет Ричарда III, который Грант прислонил к стопке книг на тумбочке.
– Вам не нравится его лицо?
– Нравится?! Да оно меня в дрожь вгоняет.
– В учебнике истории сказано, что он был талантливым человеком.
– Синяя Борода тоже был талантливым.
– И кажется, довольно популярным.
– И Синяя Борода тоже.
– А кроме того, он был храбрым воином, – поддел Грант противницу Ричарда. – И жен не убивал.
– Для чего он вам понадобился? Кто это?
– Ричард III.
– А! Вот оно что!
– То есть вы таким его и представляли?
– В точности таким.
– Почему?
– Разве он не убийца?
– Оказывается,