удивлением застал там инспектора Писа – сидящим в самом удобном кресле и с вечерней газетой в руках.
– Надо же! Не ожидал, что вы так быстро вернетесь.
– Очень удобное кресло, – ответил он. – Приятно посидеть.
– А как дела в Брэндоне?
– Просто замечательно. Настолько, что мы возвращаемся туда поездом в 4:10.
Я попытался вытянуть из него хоть немного подробностей, но все, чем он согласился поделиться, было обещание, что произойдет нечто любопытное, и сообщение, что я непременно должен это увидеть.
Впрочем, он отлично знал, что мне этого будет вполне достаточно.
Пригородный поезд как раз стоял под парами у перрона, когда из кассы вышел тучный краснолицый мужчина и направился в нашу сторону. При виде него Пис коротко сжал мое запястье.
– Это мистер Хорледж, он поддерживает главного противника мистера Корэна, – шепнул он.
– О, так вы приобрели новых приятелей?
– Парочку, – ответил инспектор и шагнул в вагон.
Мы остановились в небольшой старинной гостинице в самом центре – прелестном местечке, где из белой штукатурки и дубовых панелей выглядывали почерневшие от времени потолочные балки. Да, город обновлялся, а она оставалась все той же, что и триста лет назад…
Таких гостиниц вообще немало в окрестностях Лондона; с почтенным и недоуменным видом взирают они на кирпичные новостройки, что подступают все ближе и ближе, покуда под их натиском не падет старый «Лесовик» или «Единорог» и не родится на его развалинах очередной юный «Палас-отель»…
Поужинали мы довольно рано, и в полвосьмого Пис поднялся, сказав:
– Речь будет не раньше восьми, но все равно стоит поторопиться… идемте.
Трибуна была пока пуста, но передние ряды скамеек уже занимали любопытствующие господа. Мы, впрочем, выбрали места у входа. Мимо нас потихоньку проплывал весь город – ну, или его наиболее серьезная часть. На трибуну поднялось несколько старцев, исполненных чувства собственной важности и значимости.
Наконец под дружный топот и бурные, продолжительные аплодисменты появился мистер Корэн и обменялся рукопожатием с седоусым председателем собрания.
И вот когда председатель начал объявлять, что речь будет говорить «наш уважаемый и всем известный сосед», в зал просунулась багровая физиономия Хорледжа.
Постояв с минутку за дверями, он зашел и тихо уселся на скамью позади нас. Зачем-то мы встали и сели за ним – я смысла в этом не видел, Пис, несомненно, видел, но делиться им не желал.
Председатель закончил объявление, и под новые аплодисменты на трибуну поднялся мистер Корэн. Он постоял, довольным взором окидывая собравшихся. Их интерес, восторг, одобрение, казалось, вливали в него жизненные силы. Это было видно даже по жесту, которым оратор попросил тишины.
И вот он начал:
– Друзья мои!..
Но его прервал Хорледж.
Он вскочил со своего места и закричал:
– Председатель,