Ботреле находится где-то рядом. Иначе зачем бы этим людям ехать за пятьсот километров через всю Францию лишь для того, чтобы позвонить из Шатору, а потом возвращаться обратно в Париж, повторив весь путь под острым углом? Вся замечательная поездка имела одну цель: доставить отца Ботреле к месту назначения. «И это место здесь, около меня», – так думал Ботреле, сердце которого забилось надеждой. «В десяти – пятнадцати лье отсюда отец ждет, что я приду к нему на помощь. Он здесь. Он дышит одним воздухом со мною».
Изидор немедленно принялся за дело. Он разделил карту на клеточки, каждая из которых соответствовала тому или иному населенному пункту, и по очереди объезжал их, заходя на фермы, беседуя с крестьянами, нанося визиты учителям, мэрам, кюре, даже останавливаясь поболтать с женщинами. Ему казалось, что он вот-вот достигнет цели, мечталось освободить не только отца, а и других пленников Люпена: Раймонду де Сен-Веран, Ганимара, Херлока Шолмса и, возможно, еще множество людей. И, придя к ним, он проникнет в самое сердце люпеновской крепости, в его нору, в его невидимое укрытие, где тот держал со всего мира награбленные сокровища.
Однако за две недели бесплодных поисков его энтузиазм мало-помалу угас, и Ботреле утратил веру в победу. Столь вожделенный успех все не приходил, надежды таяли, и молодой человек, хотя и не прекращал своих поисков, очень бы удивился, появись хотя маломальский результат.
Так в безнадежности прошло еще несколько дней, похожих один на другой. В газетах писали, что граф де Жевр с дочерью покинули Амбрюмези и поселились в окрестностях Ниццы. Сообщали также и об освобождении из-под стражи господина Харлингтона, невиновность которого, как и предсказывал Люпен, теперь была полностью доказана.
Изидор стал менять местоположение своего генерального штаба, останавливаясь то в Ла Шатре на пару дней, то в Аржантоне. Все безрезультатно.
И Ботреле стал подумывать об отступлении. Скорее всего, кабриолет, увозивший его отца, служил лишь промежуточным звеном, использовался лишь на этом этапе, а потом в игру вступил другой экипаж, и начался новый этап. И отца увезли далеко отсюда. Приходили мысли о возвращении в Париж.
Но в понедельник утром, среди почты, пересылаемой ему из Парижа, на конверте без марки в глаза Изидору бросился знакомый почерк, и он замер от изумления. Юноша так волновался, что даже не решался, боясь разочарования, вскрыть конверт. Рука его дрожала. Как это может быть? А что, если здесь кроется очередная ловушка проклятого Люпена?
Одним движением он разорвал конверт. Там оказалось письмо от отца, написанное его собственной рукой. Он узнавал все особенности почерка, так хорошо знакомые завитушки:
Дойдут ли до тебя эти строки, дорогой мой сын? Не смею верить. Когда меня увезли, мы ехали всю ночь в машине, а утром пересели в экипаж. Я ничего не мог увидеть – на глазах была повязка. Замок, в котором меня содержат, судя по архитектуре и парковой растительности, должен находиться где-то в центре Франции. Я занимаю комнату на третьем этаже, одно из двух