Правда, облака стали вроде повыше и на востоке кое-где просвечивались полосками. Ясно было только, что надо двигаться в город пораньше. Конечно, за Степновкой до города – асфальтовая по большей части трасса, но мало ли чего мог натворить этот бесконечный потоп.
Почаевничав на скорую руку, Сашка навел порядок в доме, закинул вещички в спортивную сумку, запер дверь и сунул ключ под половицу. Три квартала до автовокзала, преодоленных молодецким галопчиком с прыжками через лужи, вымочили до нитки. Забирать из дому единственный старенький зонтик матери и в голову не пришло. У отца такой галантереи и в помине не бывало, лишь на курорт он обычно уезжал с зонтиком жены. Своим не обзаводился ввиду того, что у районного начальства, к коему принадлежал зампред райисполкома Вихорев, в ходу были прорезиненные, длиной до полу, офицерские плащ-палатки с капюшоном. В такой одевке хоть день-деньской шлепай по лужам под дождем – не промокнешь, только вспотеешь от перегрева. Но свой пот рубашку не рвет. Сталинский полувоенный стиль довершали непременные галифе и гимнастерка под ремень, а также хромовые сапоги по праздникам, а в будни – хорошо нагуталиненные яловые бродни, в которых никакая грязь не страшна. Сашкин же летний наряд состоял из спортивных узких шаровар с резинками на щиколотке, желто-красной распашонки в клетку с шахматными фигурками и замшевых модных сандалет на микропорке. Все это теперь безнадежно утратило праздничность обновки. И модная прическа «канадка» утеряла под дождем свою бравую вздыбленность и пружинистость.
У автовокзала, на удивление, стояло аж три автобуса, и все с табличками направления на Добровольск. В иное время это могло показаться удачей, но сейчас только насторожило. В душном деревянном здании вокзальчика толпился странствующий люд, то и дело брякала железная кружка на цепи, коей она насмерть была прикована к цинковому бачку с колодезной водой. Народ утолял жажду, гудел многоголосо, слышался недовольный детский плач, визгливо тетешкала грудного младенца рыжеволосая молодуха в сарафане, из которого рвались на волю налитые материнским молоком и покрытые конопушками мощные груди.
Выяснилось, что в десятке километров от Степновки, в пойме, у деревни Толстушки, размыло мост и теперь сообщение с городом временно перерезано – до той поры, когда ремонтеры из местного дорожно-строительного участка восстановят движение. А пока там на лодке наладили переправу для наиболее отчаянных голов, благо с той стороны разрушенного моста подходят машины. Идет обмен пассажирами.
Сашка вышел на вокзальное крыльцо под навес, вскинул к глазам кисть правой руки и глянул на часы «Кама» с черным циферблатом, его гордость с седьмого класса, когда он летом заработал их на местном кирпичном заводе. Стрелки равнодушно показывали восемь часов и черт их разберет сколько еще там минут, похоже на четверть – время, с которым ничего нельзя было ни рассчитать, ни просто надеяться. Расклад предельно «илиментарен», как говорил их тренер по