пересчитал монеты и спрятал в кожаный потертый кошелек с никелированными круглоголовыми защелками на манер тех, какие были у бабушек на их ридикюлях. Затем он старательно собрал остатки хлеба и пережаренного мяса, завернул все это в газету, извлеченную из кармана.
– Пригодится, – обронил коротко.
Куда же плыть дальше?..
– Пойдемте, я покажу вам город с очень интересной точки. Вы и представить себе не можете… Там такая красота! Ландшафт!..
Подъем в гору по мощенным для проезда автомобилей улицам, тесно обставленным коробками коммунальных зданий преимущественно двухэтажной сталинской застройки, закончился довольно быстро. Дальше пришлось петлять узенькими проулочками, минуя неожиданные тупики.
Дома здесь пошли одноэтажные. От закрытых на солнечной стороне ставень, высоких, непроницаемых для взора прохожего, от глиняных заборов-дувалов неуловимо повеяло татарщиной. Воздух потерял морскую насыщенность, запахло раскаленной пылью, полынью. На всем пути их сопровождала увязавшаяся невесть где дворняжка, чью масть описывать и не стоит. Дворняжка и есть дворняжка. Те же белые надбровные пятна-очки над глазами, та же пыльная шерсть неопределенной расцветки. Может, она учуяла приставший к людям запах шашлычной и надеялась на подачку, иначе зачем же ей было семенить короткими кривоватыми ножками вослед двум путникам?
Наконец, после долгих плутаний, они вышли на открытое пространство, где ни улочкам, ни проулкам уже не было необходимости существовать, поскольку дома отступили вниз. Каменистый подъем превратился в тропу, по всему было видно, что это наторенный путь. Но проводник изрядно выдохся хромать, шумно сопел и то и дело промакивал лоб сиреневым клетчатым платком. Лицо его побледнело и осунулось.
Они остановились передохнуть на отлогой площадке, сложенной из притертых временем и словно бы приросших друг к другу глыб известняка, ракушечника и гранита. Моховые швы между глыбами прорисовывались причудливым орнаментом, лишенным строгих пропорций и монотонности. Дворняжка прилегла в тенек за валуном, высунув алый язык, вздымая ребрастые бока и часто глотая воздух.
Отсюда город виднелся нагромождением строений, поглотивших все пути. Огромный синий полукруг залива словно вспучивался и грозил вот-вот обрушиться на квадраты кварталов. Краны в грузовом порту ворочали длинными костлявыми шеями, будто скелеты вымерших динозавров, потерявшие плоть, но сохранившие инерцию движения. На рейде четко вырисовывался остроскулый силуэт элегантного в своей белоснежности архитектуры пассажирского лайнера. К нему двигался буксир, чтобы зачалить и притащить к стенке морвокзала. Даже не верилось, что такая кроха справится с задачей и сумеет доставить круизер к суше.
Небо затуманилось мощными испарениями влаги и городской копоти, но солнце продолжало свою работу, тем более что сейчас ему было гораздо легче скатываться к обнаженным каменным вершинам гор, подпиравшим Феодосию с запада.
Между