разве они есть? – засомневался куница. – Я думал, волшебство – это сказки…
Бекка встала и с важным видом зашагала туда-сюда, заложив лапы за спину.
– А с чего тогда быть «Охотам»? «Охота на ведьм» происходила с пятнадцатого по семнадцатый век. В Америке самые знаменитые ведьмы – Салемские, но у нас, в Вулфджинии, тоже сожгли немало. А во-вторых…
– В пятнадцатом веке? – повторил Дункан. – Стой-стой, но ведь Мэри…
– …Родилась в конце семнадцатого века, – закончила фразу Бекка. – Наш Механиксвилль был заселен английскими колонистами как раз в семнадцатом веке.
Дункан даже присвистнул.
– Надо же, какая ты умная…
Волчонок победоносно тряхнула головой.
– Я занималась и историей, и фортепиано, и много чем еще.
– Так ты не ходила в школу? – спросил Дункан. Бекка пожала плечами:
– Я официально мертва, Ду-Ду. По документам меня уже нет целых пять лет.
Куница моргнул. Волчонок усмехнулась.
– Ты ж хотел посмотреть на мою шерсть? Смотри.
Она сняла маску и опустила черный воротничок, и Дункан увидел, что ее мех серебрится, как от луны – хотя ни единого лучика с улицы сюда не проникало.
– Тут почти все такие. Призрачные. Но есть и такие, как ты… Только ты не думай, я не привидение. Мне было семь, когда кое-кто заставил моего отца убить меня. Он сломал мне челюсть и должен был пристрелить, но не смог и выстрелил в себя самого. Но по официальной версии папа сделал это спьяну. Даже прислуга это подтвердила. Но папа не мог. Он был очень интеллигентный волк, никогда не напивался, никогда никого не бил – ни меня, ни маму, ни прислугу… Никого-никого, веришь?
– Верю, – поспешно ответил Дункан.
– Мой папа был пианистом. Знаменитым на весь мир виртуозом Лукасом Ноутом. Он и меня учил играть… Но я тогда так не хотела учиться!
– Значит, ты умеешь играть на пианино? – восхитился Дункан.
– На фортепиано вообще-то, – поправила Бекка. – Кстати, в доме есть одно фортепиано. Старое, но очень красивое. Оно стоит в малой гостиной. Я на нем занимаюсь.
– А сыграешь мне что-нибудь? – попросил Дункан. Волчонок постучала лапкой по подбородку:
– М-м, даже не знаю… Я вообще-то устала, дел по горло… Но, уж если ты очень хочешь…
– Да! Очень хочу!
– Тогда ладно. Только – тс-с! Не разбуди никого.
– А здесь много народу живет? – шепотом спросил Дункан, когда они с Беккой тихонько выскальзывали из комнаты.
– Много, – коротко ответила та, таща куницу по запутанным коридорам в малую гостиную.
Дверь туда оказалась незаперта, им даже никто по дороге не попался – Бекка ликовала. Она плотнее закрыла дверь и иронично заметила:
– Ты так смотришь, как будто никогда не видел обоев, мебели и паутины!
– Паутину я видел, – обиделся Дункан. – А мебель тут очень уж… Ну, не такая.
Бекка тяжко вздохнула и закатила глаза.
– Это дом восемнадцатого века, Ду-Ду. Его построили в тридцатые годы.
– Ого, Бекка. Ты такая