любит меня».
Когда я была малышкой, мать опускала меня на землю, чтобы я играла с грязью. А моего только что появившегося на свет братика она всегда носила с собой. Когда я стала старше, она поручила заботиться обо мне слугам. Подросшему же брату доставались учителя и медовое печенье.
Подобная несправедливость мучила меня, и это чувство живо во мне до сих пор. Мой гнев походил на небольшие вспышки огня. Я винила мать в том, что была незаконнорожденной. Спрятала ее любимое нефритовое кольцо под шкаф. Выбросила тетрадки брата под сильный дождь. Украла и кинула в ручей подарки, которыми отец осыпал мою сводную сестру. Я ломала и разрушала, пытаясь облегчить терзающую меня боль.
Гнев такого рода никогда не исчезает бесследно, но медсестра Чонсу не дала ему поглотить меня.
– Ты – образ небес и земли, – прошептала я малышке. Это были слова Сунь Сымяо[18] из энциклопедии, которую подарила мне медсестра Чонсу и которую я до сих пор не прекращала изучать. Называлась она «Донги-богам» и была написана легендарным врачом Хо Джуном[19]. – Твоя круглая головка – небеса, а ножки – земля, твои руки и ноги – четыре времени года, глаза – Солнце и Луна Вселенной. – Я вытерла ей слюни. – Всегда помни, кто ты есть, агисси…
– Ты слышала? – спросила госпожа Мун, и я почувствовала на себе ее взгляд, острый, словно приставленный к горлу кинжал. – В столице развешивают листовки и ходят опасные слухи. Ты знаешь об этом? Как считаешь, это правда, медсестра Хён?
Я моргнула.
– Что?
– Мне сказали, ты и еще одна медсестра той ночью были у наследного принца. Он действительно ни на секунду не покидал свои покои?
Краем глаза я заметила, как медсестра Инён и молодой врач обменялись нервными взглядами. Сплетничать о члене королевской семьи с королевской наложницей было опасно, это могло кончиться очень и очень плохо.
– Ну? – поторопила она.
Я почувствовала, что мой лоб покрылся ледяным потом.
– Наследный принц был в своих покоях, госпожа. Он был болен и весь день плохо себя чувствовал, вот нас к нему и позвали. Его здоровье внушало той ночью серьезное опасение.
– Неужели? Подобные поручения обычно выполняют другие медсестры. Вы же не ночные сиделки, верно?
Пальцы у меня похолодели.
– Верно, госпожа.
– Тогда почему позвали именно вас?
Я помедлила с ответом, гадая, солгать или нет. Но все же сказала правду:
– Точно не знаю.
Госпожа Мун взмахнула рукой и приказала:
– Пусть все, кроме медсестры Хён, уйдут.
Я отдала ребенка кормилице и, испытывая неприятное ощущение в желудке, стала ждать, что будет. Когда мы остались одни, госпожа Мун поставила локоть на колено, на лице ее была написана решимость.
– Уверена, что не знаешь?
– Да, – ответила я на этот раз с большей убежденностью. – Я действительно не знаю, госпожа.
Повисла долгая пауза.
– Я верю тебе. Но в каждом закутке этого дворца у меня есть шпионы. Если ты лжешь, я узнаю об этом и доведу до сведения его величества. –