Она быстро вышла из комнаты, веселая и бодрая. И оставила дверь Джульетты широко открытой.
– Честное слово, моя мать делает это нарочно, – сказала Джульетта, встав, чтобы закрыть дверь. – Она слишком умна, чтобы действительно забывать, что…
Из коридора донесся шум. Джульетта остановилась и прислушалась.
– Что это? – спросила Кэтлин.
– Похоже на крики, – ответила Джульетта. – И, кажется, они доносятся из кабинета моего отца.
Будто по команде, дверь кабинета господина Цая распахнулась, крики стали громче, и Джульетта нахмурилась, вслушиваясь в суть спора.
– О, отлично. – Она сунула руку между лопатками и достала оттуда пистолет. – В последнее время мне смерть как хотелось отделать какого-нибудь деятеля Гоминьдана.
– Джульетта… – предостерегла ее Кэтлин.
– Я шучу. – Но она не убрала пистолет и стала просто ждать в дверях, наблюдая за тем, как гоминьдановец выходит, а за ним идет ее отец. Этот гоминьдановец отличался от тех, которых она видела прежде входящими и выходящим из кабинета ее отца. Какой-то не очень-то известный офицер с меньшим количеством медалей на груди.
– У вас есть свобода действий, потому что вы должны держать этот город в узде, – кричал он. – Пока не придет Национально-революционная армия, не проглотит Бэйянское правительство и не установит власть Гоминьдана, здесь есть только вы. Пока мы не установим центральное правление, пока власть в Шанхае не перестанет зависеть от подкупа офицеров полиции и вооруженных формирований, здесь… – он начал говорить с расстановкой, тыкая в стену пальцем, чтобы подчеркнуть каждое слово, – есть – только – вы.
Рука Джульетты, сжимающая пистолет, дернулась. Кэтлин отчаянно замахала, прося ее опустить оружие, но Джульетта сделала вид, будто не видит ее сигналов. Как глупо со стороны этого гоминьдановца пытаться поставить Алых на место, напоминая им о том, что должно произойти. Алая банда не станет сотрудничать с тем, кто несет с собой будущее, в котором ей придется подчиняться воле правительства.
…Или все-таки станет?
Джульетта смотрела на своего отца. Похоже, он не был ни оскорблен, ни раздражен.
– Да, я вас понял, вы выразились предельно ясно, – сухо сказал господин Цай. – Парадная дверь находится вон там.
Гоминьдановец пропустил его слова мимо ушей.
– Что мне передать моему начальству о положении в городе? Когда Чан Кайши спросит, почему Шанхай был атакован – опять, – что мне ему сказать?
– Об этом не стоит беспокоиться, – спокойно ответил господин Цай. – Теперь это уже не эпидемия, а один-единственный шантажист. Когда мы выясним, кто он, то сможем положить этому конец.
– А как вы это сделаете? Платя этому шантажисту все больше и больше. Я вам вот что скажу, господин Цай: правительство приказывает вам не выполнять его последнее требование.
Джульетта была готова вмешаться и выразить свой протест, но ее отец опередил ее.
– Мы не станем выполнять это требование. Но вы должны знать – за этим последует атака.
– Так положите