недобрым взглядом.
– Ты ведь понимаешь, что это информация не для СМИ?
– Само собой, – проведя пальцами по губам, ответил Ганс.
– Мы полагаем, что больше тридцати. Есть мнение, что он начал убивать ещё полтора года назад, но тогда его почерк был несколько другим.
– Почерк, говоришь? – задумчиво повторил детектив. – Кстати, о почерке… И за какие такие достижения его нарекли Соловьём?
– Да всё как всегда. Виной всему журналисты и их вечная мания придумывать громкие имена… Если вкратце, то у всех жертв было две отличительные особенности. Первая – тела погибших были расчленены и сложены в жуткие скульптуры. Вторая – на месте преступления этот ублюдок обычно оставляет кровавый знак, похожий на птицу. В итоге мы и глазом моргнуть не успели, а газетчики уже прозвали его Соловьём…
– Вот оно что… То есть из-за знака его нарекли именем птицы, а из-за нездоровой тяги к искусству было выбрано имя самой творческой из пташек?
– Вроде того. Вот только искусством это назвать сложно…
– И чего он этим добивается? – продолжал сыпать вопросами Ганс. – Мотив прорабатывали?
– Естественно, но что-то конкретное пока сложно сказать. У нас нет никаких зацепок, кроме вереницы покойников… А по останкам жертв весьма затруднительно распознать его мотивы…
Достав из кармана телефон, Дмитрий быстро постучал пальцами по дисплею, а спустя несколько секунд передал устройство собеседнику.
– Вот, сам взгляни.
– Ох… – не сдержав удивления, буркнул Ганс, глядя на фото на телефоне.
С дисплея устройства на детектива смотрело изрубленное на части тело, сложенное в отвратительное месиво из плоти и металлических штырей. Издалека тело жертвы напоминало скорее огородное пугало, нежели человека. Листая фотографии, Ганс бесстрастно рассматривал уродливые людские скульптуры, до тех пор пока не домотал по последнего фото. На заключительном снимке он увидел отрезанную голову молодого парня, которую убийца поместил в огромную дыру в животе мёртвого клерка с биржи. Мертвец в костюме с важным видом восседал за столом, а на столешнице перед ним был начерчен рисунок птицы, вокруг которого маньяк аккуратно разложил отрезанные конечности жертв.
– Тяжёлый случай… – почесав щетину, заключил Ганс. – Похоже на дело рук какой-то секты… Словно он совершает своего рода ритуал.
– Верно. – Дмитрий вновь жадно хлебнул пива и продолжил объяснение: – Насколько я слышал, следаки отрабатывают сразу несколько вариантов. Каких точно – не знаю.
– Ну, тут вариантов много… – буркнул Ганс. – Возможно, какой-то извращённый фетиш. Или только одному ему понятное послание. А может быть, он просто пытается прославиться…
– Да хрен этого психа разберешь.
– Я скину себе фотки?
– Как хочешь… – отмахнулся Дмитрий. – Невелик секрет, они уже давно гуляют по Даркнету.
– А какой, ты говоришь, у него раньше был почерк?
– Всё то же самое, только вместо рисунка он вырезал птицу на теле. Но что касается его почерка, то