оживление, такое густое, что можно было протянуть руку и потрогать его, на ощупь как арахисовая паста или мягкая карамель.
Дети и взрослые сновали туда-сюда, будто наперегонки. Одновременно отовсюду слышался шум аттракционов, разговоры, смех, визг и музыка уличных музыкантов. Так много звуков, что даже не знаешь, куда повернуть голову и как обнаружить источник каждого из них. На уровне перемещения девочки воздух казался ощутимо теплее, чем внизу, у земли, и щедро напитан ароматами попкорна, сладкой ваты и молочных коктейлей со вкусом ванили. Получается, парки развлечений тоже пользуются духами, – подумала девочка мимолетно, – как мама.
– Давай попросим кого-нибудь нас сфотографировать у входа, – предложила мама, приподнявшись на носки, чтобы отец услышал ее, – посмотри, как тут красиво!
– И шумно, – добавил папа, доставая Polaroid (модели 600 Silver, недавно купленный на заработанные случайной шабашкой деньги), из чехла, что висел на шее, и параллельно высвобождая ножку дочери, запутавшуюся в фирменном ремешке, словно в смертоносных лианах.
Он был не против снимка на память, но искать желающего их запечатлеть предоставил маме. Та, впрочем, всегда отлично справлялась с задачами коммуникативного характера (не только потому, что была молодой и симпатичной, хотя кто знает). Едва женщина откололась от них, замышляя маленькую охоту среди прохожих, отец сделал пару оборотов на месте (как планета, – подумала девочка), придерживая дочку за ноги, чтобы она по инерции не свалилась.
– Ну как там обзор, агент Нина? Прием.
– Обзор на триста шестьдесят градусов, не вижу ничего подозрительного, прием, – мгновенно отозвалась девочка, несмотря на легкое головокружение, развеселившее ее.
Только что весь мир размытой каруселью пронесся вокруг нее, словно юла вокруг оси: люди, предметы, краски, даже, казалось, звуки и запахи, удлинились и замкнулись в кольца, как у Сатурна, а точки огней превратились в светящиеся линии. Ей это понравилось, и хотелось еще, но попросить она бы не рискнула.
– Конец связи, – произнес отец, заметив, что супруга возвращается с уловом. Уговорит и мертвого.
Нина тоже смотрела на мужчину, который неохотно и как-то ломанно, походкой манекена, следовал за мамой. Будто ему не оставили выбора, а на самом деле прямо сейчас он должен быть в другом месте – и уж точно заниматься более важными делами, чем снимок неизвестной семейки на фоне входа в парк по просьбе настырной дамочки.
Происходящее ему не нравилось, и он спешил отделаться от поручения. На нем были ржавые джинсы с потертыми, почти дырявыми коленками и цепочкой на заднем кармане. Нина ее хорошо заметила, она тускло блестела в свете желтых огней, когда мужчина нервозно оглядывался.
От него исходили беспокойство и смутная опасность. Взрослый человек скорее счел бы эти ощущения паранойей и разыгравшимся воображением, но дети не умеют убеждать себя в том, что не правы, лишь потому что их выводы не соответствуют какой-нибудь статистике