* * *
К полудню нашему герою наконец удалось выпроводить двух хабалок, обещав непременно позвонить им на следующей неделе. Они его прямо-таки изнасиловали в ванне. И теперь Свин, разгорячённый, уставший и с похмельной больной головой, повалился на кожаный диван в салоне.
В голове было непривычно пусто, только что-то тонко и настойчиво позванивало в ушах. А ещё слух упорно травмировало тиканье висящих на стене часов-ходиков, бьющее по мозгам мелкими, заточенными молоточками. Из-за этого звоно-стука Свин не мог заснуть. А ему хотелось спать, очень хотелось, так как этой дебошной ночью он спал совсем немного.
Не давало заснуть ещё и сознание необходимости вздремнуть. Иначе каким же образом сможет он вечером в достойном виде явиться к Луне-Яичнице?
Так как сон не шёл, в голове принялись медленно всплывать, как из глубокого омута на поверхность, разные бессвязные мысли и роиться, размножаясь. Наш герой начал подсознательно понимать, что негресса Фелисите (теперь он уж не забудет, как её зовут) нравится ему, и он непременно ей позвонит (телефон её он не забыл, к счастью, записать). Её гладкое, мускулистое, блестящее от черноты тело приятно и зазывно пахло пóтом и ещё чем-то непривычно-непонятным – наверное, какими-то экзотическими маслами, которые она втирала в него. Было в негрессе и что-то дикое, необузданное – какая-то тёмная природная сила, которая одновременно пугала и отталкивала Свина, но и притягивала его.
Луна-Яичница в сравнении с африканкой была чем-то ближе, привычнее, домашнее. Уж если жениться, то, конечно, на ней. Хотя она и блядь. А впрочем, негресса – тоже ведь блядь!
«Ну ладно, поживём – увидим, – думал Свин. – Измена поварихи теперь отомщена. И это хорошо, просто заебись. Теперь мы квиты! Начинаем игру сначала».
И, довольный ходом своих мыслей, наш герой наконец-то стал погружаться в забытьё… И проспал до самого вечера.
V
А вечером они встретились с Луной-Яичницей у неё на квартире в военном городке. И пили виски, и болтали о всяких разностях. И Свин вёл себя так, словно ни о каких изменах своей подруги не подозревает, и будто всё нормально. И сладкая повариха была нежна с ним и не скрывала радости встречи.
* * *
А потом, когда они, уставшие от любви, лежали, томно нежась, на измятых простынях на просторной кровати поварихи, та вдруг спросила:
– Свинчик, а ты будешь мне ревнивым мужем? Задушишь, небось, меня, как Отелло Дездемону?
Наш герой сразу же вспомнил про проклятого негра Бабилу.
«Ах, вот оно что, – подумал он. – Значит, ты, блядь, собираешься продолжать мне изменять и после свадьбы?»
Но вслух он сказал:
– Ну, что ты, Лунно-Яичничек, разве я похож на старого ревнивца? Ты же знаешь, дорогая, как я тебя люблю. Поэтому, конечно, мне будет неприятно, если у тебя появится любовник. Да, впрочем, как я