которые до сих пор умудрялись селиться и жить по-особому.
– На то и мужчина нужен, чтобы лелеять да баловать вашего брата, – Виктор хитро прищурился, искоса взглянул на Инну и приобнял за плечи. Через грубоватую ткань спортивной куртки Инна почувствовала тепло, тяжесть и силу его руки. Дернула плечом, резко встала:
– Может и так, тебе виднее, ты у нас – умник, – и ушла в палатку.
Больше Инна никогда не говорила ничего дурного Виктору о его жене. Инна стала самой частой гостьей в их доме, нянчилась с Севкой, когда подрос – стала водить его с собой в горы, в тайгу, собирала ягоды и варила варенье на два дома, вязала теплые носки. Она не задавалась вопросом, почему так привязана к чужой, в сущности, семье, не пыталась выяснить свое значение в их жизни. Никогда не слышала от них каких-то благодарных слов. Но когда Вити не стало, Анна позвонила ей первой.
Инна открыла дверцу шкафчика с посудой, достала белую с позолотой чайную чашечку (Анна Петровна любила и держала в доме только дорогой белый фарфор), налила заварку до краев, перелила в чайник, повторила манипуляции с чайником еще два раза – это успокаивало, запах трав напомнил лето. Инна долила в заварник кипятка, присела на подоконник, взяла из плетеной чаши крупное золотистое яблоко: «интересно, что за сорт?», – откусила. Яблоко было ароматным, сочным. «Садовое, не покупное», – подумала Инна и еще раз взглянула за окно.
Именно летом, в саду, полном яблонь, посаженных Виктором, Инна впервые и увидела Гелю. Поспели первые ранетки, и Инна, купив новых банок, крышек, сахара для варенья, вечером приехала к Ивановым. Входная дверь была, как всегда, не заперта, Инна прошествовала с сумками на кухню, окликнула хозяев, и, не получив ответа, вышла в сад. Инна хотела было покричать и поаукать прямо с террасы, но что-то в мягко обволакивающем аромате сада, шелесте листвы заставило ее остановиться и прислушаться. Чуть поодаль, за высоким кустарником, где росла самая высокая и раскидистая яблоня, – она и в этом году, неурожайном на яблоки, была усыпана плодами, – разговаривали двое. Инна прислушалась – женский голос был ей не знаком.
«Гостья?» – Инна подошла ближе, ей не показалось это некрасивым или неловким, она повиновалась простому и ясному порыву, вызванному любопытством и чем-то еще – мистические натуры назвали бы это чувство интуицией, но Инна в интуицию не верила.
– Знаете, Виктор Вениаминович, я – я просто потерялась, мне кажется…
– Боже мой, Геля, какой вы еще ребенок…
Инна шагнула вперед из-за своего укрытия. Виктор стоял около стремянки, которой пользовался, чтобы добраться до верхних веток, обнимал и очень ласково гладил по голове невысокую женщину в ярко-зеленом платье с крупными белыми цветами. Рядом стояло ведро с ранетками, почти полное, и на траве вокруг лежали круглые спелые, золотистые с красными бочками яблочки. Инна