чем это уже сделала я сама.
До меня вдруг дошло.
– Ты, случаем, не Кассий? Так, просто для галочки.
– Он самый, но это сейчас ты видишь лишь тень, а…
– Да–да–да. Конечно. Продолжай. Моему мозгу ведь нечем больше заняться. Даже имя не мог получше придумать, взял вчерашнее у этих придурков…
– Ты…
– Да–да, пожалею, – я пыталась придать своему лицу выражение глубокого безразличия, надеясь, что когда я успокоюсь, то и галлюцинация исчезнет. – А теперь будь добр, заткнись, а? Начинается мой любимый припев.
Так проще. Смеяться над тем, что тебя пугает, издеваться над этим. Отрицать свой страх.
По итогу хлеб я порезала все равно на столешнице, подпевая, на ходу запихала в себя бутерброды, у которых отсутствовал вкус, и иногда прихлебывала какао, когда раскладывала из коробок кухонные вещи по местам.
Кассий (так теперь называть его легче) следовал за мной из комнаты в комнату, и я ни на секунду не могла расслабиться и спокойно вздохнуть, его глаза буквально были прикованы ко мне.
На деле же хотелось куда–нибудь сбежать и вдоволь нарыдаться. Подавить на шрамы… хоть они и так горели на коже.
Рука уже потянулась к ранкам, но я одернула себя, вспомнив, что, когда я порезалась, Кассий почему–то не исчез, а наоборот, только окреп.
Что же за проклятье такое? Почему я? Почему именно я? За что мне все это?
Даже не поделишься ни с кем своими переживаниями, сразу примут за сумасшедшую.
А может, я уже сумасшедшая?
Когда я наконец разгребла последнюю коробку и все так же продолжала орать песни во все горло (оно уже болело), в дверь позвонили.
Я посмотрела на часы – 15.49 – не мама.
Но кто?
После того кошмара было немного страшно открывать, но при этом я ощутила радость: живой человек, не галлюцинация.
Надеюсь.
На пороге стоял Адам. Я тут же захлопнула дверь и, неожиданно даже для самой себя, сползла по ней вниз и разрыдалась достаточно громко, хоть и совсем неумышленно, что мой плач можно было услышать еще далеко за дверью дома.
– О боже, Ева, боже, я не хотел, – было слышно, что парень опустился на корточки перед дверью. – Ева, пожалуйста, открой, нам необходимо поговорить. Прости, прости, прости меня. Всех нас. Я не думал…
– Конечно! Вы никогда не думаете! Никто из вас! – я уже вовсю захлебывалась в рыданиях, собственной беспомощности и злобе на это.
Правда, вдруг ощутил ась непривычная легкость: Кассий исчез.
Если его нет, пока рядом есть люди, значит, нужно, чтобы Адам задержался подольше.
– С чего мне теперь тебе верить? – уже даже немного успокоившись, спросила я.
– С того, что я изначально не желал тебе зла, и уж тем более не хочу причинять тебе боль сейчас. То, с чем ты уже столкнулась, или еще столкнешься, гораздо сильнее тебя, гораздо страшнее, чем может показаться. Ты должна быть готова. Мы не хотели проводить ритуал до того, как ты сама не согласишься. То, что вчера произошло – случайность, совершенная случайность.
Ритуал?
Он тоже говорит про