стиральная машина. Шевелиться вообще не хотелось, это было слишком тяжело.
Я включила прикроватную лампу, все еще избегая глазами испорченную постель.
Хм, а ведь можно сказать маме, что я с утра плохо себя чувствую и не пойти в школу.
Когда я поднялась на ноги, мне и правда поплохело: кружилась и болела голова, как–то странно, как будто волнами и в то же время вспышками прокатываясь под черепом.
Я, шатаясь, как бурый медведь после спячки, поменяла постельное белье и закинула старое в стирку вместе с пижамой, которую до прихода матери заменила на широкую футболку и шорты.
Дальше утро по стандарту, только сначала нужно позвонить маме.
На удивление, сняла она быстро.
– Что уже случилось? – судя по звуку, мама все еще была в пути. В трубку задувал ветер.
– Мне что-то плохо с утра, стошнило вот… не могла бы ты позвонить в школу…
– Что, напилась вчера?
– Мама! – эти слова подняли во мне нешуточный гнев.
– Ладно, но только один день. Выпей угля. И разбери коробки, раз уж весь день собираешься сидеть дома.
– Но…
Но она уже положила трубку.
Коробки…
Естественно, если я дома, значит, я конечно же буду бездельничать.
Из-за ее безразличия хотелось плакать, но у меня были дела и поважнее. Для истерики больше подходит ночь. Я и так в надрыве. Как будто не спала, а ревела всю ночь.
Интересно, что это были за наркотики? Не хотелось бы больше с ними сталкиваться. Никакого кайфа.
Я вытащила из-под матраса последнюю пачку сигарет, открыла окно. Зря я вчера утопила сигареты Адама, они явно были не из дешевых, без фильтра и с приличной дозой никотина, который бы сейчас расслабил лучше, чем это… Придется выкурить минимум три моих, чтобы получить желаемый результат.
Было темно. Черные макушки деревьев возвышались далеко–далеко в небо и плавно качались в сырой утренней свежести и прохладе, от которой все мое тело покрылось мурашками.
С каждой затяжкой мне все больше хотелось спать. Я даже почти уговорила себя лечь в постель, но мысли о том, что может мне присниться, заставили меня передумать.
Когда я закрыла окно, в комнате, да и во всем доме, стало настолько тихо, что моя глотка будто сжалась в комочек, а в желудке повисло тяжелое напряжение.
Не то что бы снаружи, за окном, обстановка была живее, но там хотя бы было движение потоков воздуха, который, заставляя кроны деревьев слегка подрагивать, создавал хотя бы какую–то иллюзию жизни.
Я всегда одна. Я привыкла быть одна. Мне больше нравится быть одной, чем в компании, но боже, боже, как же меня душит это одиночество.
Хоть бы кота разрешила мне завести, ну честное слово…
Виски сжало от подступивших слез, но я снова их прогнала. Отвратительное болото беспомощности, из которого я не в силах выбраться сама. Какая же я жалкая.
Так, таблетки.
Сначала таблетки, а потом уже все остальное.
Тем более, что порезы неумолимо саднят и пульсируют, я буквально чувствую каждую черточку, оставленную лезвием на моей коже ночью.
Утренняя