и пока мистер Кокер, Хью Уинтрингем и первый защитник калитки надевали щитки и перчатки, остальные расположились на ступенях и в шезлонгах, надеясь, что все ограничится одной партией. Было довольно много суматохи и суеты возле табло и турнирной таблицы, где несколько мальчиков пытались рассортировать книги записи счета и карандаши. Один из них подошел к мистеру Кокеру:
– Сэр, не могли бы вы дать нам порядок бэтсменов?
– В ноль минут. – Мистер Кокер полез в карман блейзера, висевшего на перилах павильона. – К вашим услугам. Отдайте его полковнику Кроуфорду, когда закончите.
– Да, сэр.
Ребята склонились над таблицей и стали лихорадочно писать, высунув языки и почти соприкасаясь лбами.
– Эй, вы двое, живее! Судьи выходят.
– О господи! Есть у кого-нибудь острый карандаш? Этот весь сточился.
– Дайте мне сюда список. Пусти, идиот, порвешь! Я его должен отдать отцу Флиндерс-Кроуфорда, так сказал мистер Кокер.
– Жаль, Притчарда нет. Он не говорил, почему не будет вести счет?
– Сад свой поливает.
– Поливает? Какого черта?
– Не знаю. Ой, господи, смотри, начали! Это был уайд-бол. Ты записал этот уайд?
На другой стороне поля стали собираться зрители. Жены и матери участников команд заняли места заранее, удобно устроившись в шезлонгах под немногочисленными деревьями у края поля. Опоздавшим повезло меньше – им пришлось сидеть позади в редкой тени ветвей или же терпеть жар летнего солнца. На землю постелили рогожи, и на них расположились младшие братья и сестры учеников, не обращавшие внимания на игру, которой не понимали, и разгоряченные возней друг с другом.
Джилл Уинтрингем с няней заняли место заранее, а Гермиона и Бренда сопровождали ее старших детей. Младенец, сочтенный слишком маленьким для крикета, был отдан под заботливый надзор бабушки.
– Никки, тебе на это дерево не залезть. Слишком скользкий ствол.
– Залезть, если мне Миона поможет. Миона, подсади меня.
– Не стану. Я очень рада, что сам ты туда залезть не можешь.
Николас напал на нее, всем весом пятилетнего крепыша бросившись под ноги. Она свалилась на него сверху.
– Не задави его, – предупредила Джилл.
Но Николас уже вылез из-под двоюродной сестры и уносился с криком:
– Не поймаешь, не поймаешь! Миона, не поймаешь! И ты, Бренда, не поймаешь!
– Непослушный мальчик, – глубокомысленно заявила Сьюзен. Она сидела на краю одеяла возле няни, рвала траву и сыпала ее себе на ноги. – Никки – плохой. Сюзи – хорошая, – заключила она елейно, подбрасывая травинки в воздух. Часть из них улетела няне в лицо.
– Совсем не такая хорошая! – сердито возразила ее жертва, подняла Сьюзен с края одеяла и отряхнула с нее остатки травы.
– Мама – на ручки, – твердо заявила Сьюзен и потрусила к Джилл.
Из-за дерева вышел Дэвид Уинтрингем, таща перед собой стул.
– Твоя дочь, как всегда, очень собой довольна, – заметил он.
– Хотелось бы, чтобы ты называл