бы, это проклятие города.
– Кто это делает? – спрашиваю я, напрягшись: русская рулетка. Неправильный ответ – и я получу пулю в висок.
Уголки рта Прикли заметно поднимаются, рука взмывает в воздух, и указательный палец победно тычет на меня.
– А вот это правильный вопрос!
Он подходит ближе и опирается на ограждение террасы, многозначительно затихает, как любил делать в классе, ожидая правильного ответа. (Скрипучие парты, лучи, пробивающиеся сквозь свинцовые облака, доска, исписанная его крупным понятным почерком: «Сочинение по «Гамлету», не менее пяти страниц», оценки, обведенные в кружок.) Я ловлю себя на мысли, что не могу отвести от него взгляда – мужественный профиль, длинные ресницы, нос с горбинкой – мечтаю, чтобы он был моим отцом. Я хотела бы быть такой же, как Прикли – стойкой, мудрой, настоящей. Я хотела бы…
– Доктор, – слово разрезает влажный воздух, точно нож плотно набитый мешок. По телу пробегает дрожь. Кто знает, что из него посыплется.
– А имя у доктора есть?
– Йенс. Йенс Гарднер.
– Йенс? Все чудесатее и чудесатее.
– Не то слово. А знаешь его значение?
Я качаю головой.
– И чему вас только учат в этих ваших гарвардах? – по-стариковски бурчит он.
Я картинно строю недовольную гримасу.
– Бог добр, – в его голосе слышится злорадное удовлетворение, будто он разгадал многовековую тайну.
– Да ну?
– Ну да.
– Это настоящее имя?
– Не знаю.
– Сколько ему?
– Чуть старше меня.
– Женат?
– Да.
– Дети?
– Нет, – отрезает он и менее уверенно добавляет: – Насколько мне известно.
– Он американец?
– Норвежец.
– Почему переехал?
Прикли пожимает плечами, облизывая сухие губы.
– Я научил тебя задавать правильные вопросы, а вот себя – получать правильные ответы пока не могу.
– Так он что, новый Реднер?
Реднер теперь не просто юноша, совершивший массовое убийство в старшей школе Корка. Реднер – синоним трудности, опасности, неминуемой беды, слово, пополнившее словарь диалектизмов Корка.
Прикли поворачивается спиной к дому, опираясь ладонями на перила. Внимательный и обеспокоенный взгляд бегает по деревьям вдали.
– Реднер, – вторит он эхом, – Реднер был взбалмошным юнцом с манией величия и непомерным эго. Доктор – нечто иное.
– Что он делает?
– Приносит пользу.
Мое лицо немеет, а потом брови в недоумении сдвигаются к переносице. Я ждала чего угодно: ритуальных убийств, расчленения младенцев, продажи человеческих органов, но…
– Что?
– Он же доктор, принимает пациентов на дому – ведет практику. Бесплатно. У него есть деньги. Много денег. Он выкупил землю возле Корка и вкладывает немалые суммы в поддержание церкви Святого Евстафия в первозданном виде. После массовых сокращений на фабрике он пообещал, что те, кто