– все, что делало это место пригодным для жизни. С какой стати кому-то понадобилось уделять столько внимания книгам, Натан не мог даже предположить. А может быть, книги и соорудили это место и теперь жили здесь, в своем упорядоченном, уединенном мирке, глубоко под реками нечистот, текущими наверху? Гэм, шедший впереди Натана, остановился и принялся вытаскивать наугад том за томом, нарушая их покой, пока у него не образовалась стопка, доходившая до подбородка.
– Надо заниматься самообразованием, – пояснил он и двинулся к огню.
Перед камином стояло кресло с высокой спинкой, обтянутое красной кожей и усеянное гвоздями с широкими шляпками, возле которого располагался столик с настольной лампой. Свалив книги на столик в общую кучу, предназначенную для прочтения, он подобрал две, что валялись на сиденье.
– Я никогда их не жгу, пока не дочитаю, – сообщил Гэм, швыряя ненужные более книги в камин.
Перед огнем грелись двое. Один был Натану незнаком, а вот девочку он узнал. Щетина, пробивавшаяся на ее выбритой голове, теперь была по большей части упрятана под чепчик, но это была она – та девчушка, что так крепко цеплялась за него в особняке Господина. Поднявшись с места, она взялась за длинную ручку огромной сковороды, пристроенной на импровизированной плите – чугунной каминной решетке, закрепленной между двумя каменными горгульями. Языки пламени, треща и плюясь, плясали над горящими книгами и лакированными ножками стульев. Ухватившись обеими руками за рукоять и уперев локти в бедра, девочка подняла сковороду, пронесла столько шагов, сколько осмелилась, и шмякнула посреди длинного читального стола, занимавшего бо́льшую часть комнаты. С шипением и шкворчанием раскаленный металл встретился с полированной поверхностью, выжигая на ней идеальный белый круг рядом с бесчисленным множеством таких же.
– В следующий раз твоя очередь, – заявила она Гэму.
Ухватив ногтями кусок бекона, она прошла с ним к другому красному продавленному кожаному креслу.
– Ешь, Натан. У тебя вид, как у того осла, которого моя сестра продала на клей, – добавила она.
Натан взял кусок бекона с дюймовой полоской жира на одном конце, подняв за толстый белый волос, вонзил в него зубы и принялся жевать – не откусывая, но дюйм за дюймом затягивая в рот и перемалывая зубами. Мясо было таким жестким, что могло бы встать поперек горла бродячему псу, однако Натан продолжал упрямо жевать, причмокивая и всасывая текущий сок.
– Я Присси, – представилась девчушка и протянула ему руку.
Натан замялся, не зная, что должен с ней делать (подержать, погладить, поцеловать), однако, пока он обтирал свою ладонь от жира и успокаивал вспыхнувшую боль от крысиного укуса, было уже поздно: девочка убрала свою руку и сделала неприличный жест.
– Долго копаешься, – сказала она.
От второго (Натан так и не определил, мальчик это или девочка: в свете камина черты постоянно менялись от одного к другому) Натан услышал:
– Не бери в голову. Она просто дразнится. Тебя зовут Натан, верно?