призванное силой моих мыслей.
Извини за моего дядюшку, хотелось припечатать ему за такие слова. Хотя сиськи у тебя действительно классные.
«Припечатать родственнику на семейных похоронах – всегда круто…» – напечатала я, но потом удалила.
Спасибо! Особенно горжусь левой. Надеюсь, у тебя все ОК…
Я ждала ответа минут двадцать, но его не последовало.
Биг-Бен, обитающий прямо напротив за рекой, разбудил меня, пробив одиннадцать часов. Январское солнце заливало комнату. В квартире стояла тишина. Я сделала себе кофе с помощью шикарной кофемашины Нила и подошла к окну – внизу поблескивали мутные воды Темзы. Поскольку ребята уже ушли на работу, я не смогла устоять перед соблазном обследовать квартиру: спальня Найла пропахла кокосовым кремом Милы, шкафчик в ванной с зеркальной дверцей не содержал никаких соблазнительных рецептурных препаратов, в гардеробе добрая половина одежды висела в мешках из химчистки. И никакой грязи – ни в прямом, ни в переносном смысле этого слова. Я нажала кнопочку на чудо-аппарате, чтобы сварить еще кофе, и позвонила Дилу.
– Приветики, приветики, приветики, – раздалось в трубке.
– Ну, слышу, ты уже жутко бодрый.
– Жаркая ночка.
– Ой, заткни хлебальник.
– Да, да.
– Сесили Симмонс?
– Она.
– Срань господня!
Он рассмеялся.
– Не один ты отличился, – не утерпела я.
– Опять кувыркалась с Генри?
– Не-а. Интереснее.
– С кем? С одним из старичков Ташенов? Завела себе папика?
– Фу-у! Не я, Мила и Найл.
– Хорош!
– Правда, я сейчас еще у Найла.
– Не тройничком, Фил?
Теперь рассмеялась я.
– Ну, все к тому и шло. И правильно.
– Ага.
– Где-то тут собака зарыта, – помолчав, сказал Дил. – Не думаешь, что смерть так действует? Говорят, что она возбуждает выживших. Вон как узники в Освенциме, известный факт – сношались как кролики.
– Какая херня.
– Мне можно об этом говорить, я еврей.
Я вспомнила Генри, когда он вернулся в квартиру в Олбани и был просто одержим сексом. В словах Дила явно был смысл.
– Пойдем пообедаем, – предложила я. – Хочу знать все подробности про Сесили.
На улице было морозно, но сухо, и я решила прогуляться по Ламбетскому мосту. В дорогу включила «Кровь на рельсах» Боба Дилана. Как-то Дил сказал мне, что песня «Простая ирония судьбы»[7] всегда заставляет его задуматься о нас, конкретно о том, что мы как близнецы. Я стояла и смотрела в направлении течения реки на колесо обозрения на южном берегу и на Вестминстерский дворец на северном. Прогулки по городу всегда так на меня действовали – обнаруживалось что-то новое в улицах и зданиях, которые я хорошо знала. Было забавно иногда взглянуть на город глазами туриста.
Воды реки были неспокойны и непроницаемы. Если спрыгнуть с моста, погибнешь?