зачем-то пятиться назад…. Куда же ты? Сейчас – когда так мне нужен?! Ты тоже боишься? Но зверь никогда ничего не боится… Он лишь подчиняется силе той, кто способен подчинить большую силу.
– Позволь я стану защищать тебя…
И она касается губами раны. И рана исчезает под её холодным дыханием.
– Как тебя зовут? – спрашивает она меня….
– Я есть Воскресение и Жизнь. Кто знал меня при жизни и после смерти воскреснет… Я есть Воскресение и жизнь, Отче… Пройдя дорогой смертной тени, не убоюсь зла, ибо ты со мной…
– Чего бы тебе хотелось больше всего на свете?
Я не вижу смысла отвечать ей, я даже не смотрю ей в глаза…
Она подобна дьяволу. Под чарами её тяжёлых пронзительных глаз таяло время и рушились камни. Она смотрела, не моргая, и я вдруг увидел, как взор заиграл сначала жёлтым, потом изумрудным светом. Он манил, сливаясь в едином порыве с безумной музыкой, которая теперь не просто лилась, она оглушала, звала, лишала рассудка. Это был «Вокализ» – да, точно – Рахманиновский «Вокализ». Подобно тому, как гипнотизирует удав свою обреченную жертву. Подобно тому, как морфий разливается тёплым беспамятством по членам. Музыка кричала партией скрипки. И теперь слышна была только скрипка. Единственная скрипка врезалась в мой разум. Оркестр подхватывал её неторопливое повествование, и тут же смолкал. Во всяком случае, мне так казалось. А незнакомка упрямо и настойчиво смотрела прямо в меня. И не было такой силы, которая бы позволила оторвать взгляда от этих роковых глаз цвета золотистый изумруд.
– Его лицо мне призраком белело…
Бледнее бледности в десятки тысяч раз…
Я уже слышал однажды это стихотворение, но не мог вспомнить – откуда оно во мне.
– Промолвила она – наверное, я дома…
Хотя волна касалась наших тел…
Ты соблазнил меня своим прозрачным взглядом…
Сказав: «Должна ты быть Русалкой,
Наездницей на грозном Нептуне…
Отринь же клетку – ты сказал мне просто…
Оставь её – отныне ни к чему…
Лишь улыбалась я тебе печально…
Убив досаду, страсть родив в тебе…
– Твоё лицо мне призраком белело, – зашептал я заворожённый…
Белее бледности в десятки тысяч раз…
И если музыка была любовным яством,
То смех был Королевой тех утех…
И было нам неважно – спереди иль сзади –
Когда в грязи рождался чистый смех…
Мой рот тогда вдруг сделался картонным,
А в голове метался ураган,
А мы друг в друга быстро погружались,
Как атакует днище океан…, – закончил я…
– Поцелуй меня, – сказала она тихо…
– Нет, – резко поднявшись на ноги, я направился к выходу из своей квартиры, непонятного пространства, в котором теперь было не узнать моей квартиры. Уже у выхода я обернулся – комната была пуста. Незнакомка исчезла. Я толкнул входную