чужой, непривычный запах. Какое-то время кузнец просто стоял созерцая ее задумчиво. Затем, поставив корзину на пол, присел на одно колено.
– Я уеду на несколько дней, – начал он негромко. – Может на два, может на три дня. Думаю, не дольше. Ты, конечно, останешься здесь.
Сольвейг молча кивнула, слушая его.
– Так вот, чтобы не было скучно, я принес тебе кое кого на замену. Ты готова?
Она пожала плечами.
– Ясно, – вздохнул он. – Все равно, рано или поздно придется начинать…
Он откинул ткань и наклонил корзинку вперед. На свет тотчас выкатился маленький пушистый комочек с дрожащим хвостом и глупыми, растерянными глазками.
Бестия рефлекторно скрипнула сточенными когтями об пол.
– Это что… кошка!?
– Котенок. Маленькая беззащитная тварь, которой холодно, страшно и безумно одиноко.
– Ты это серьезно? Скорми его кому-нибудь, и дело с концом! – прошептала она раздраженно.
–… другого я не ждал.
Кузнец присел и вытащил животное из-под стола, куда оно успело забиться.
– Посмотри на него. Ничего не замечаешь?
– Бесполезная тварь. Только и всего.
– Вот именно. На тебя похоже. Только меньше… слабее и глупее. Возьми его, только осторожно.
Сольвейг не слишком деликатно взяла животное в руку, и тут же вскрикнула. Бедный котенок вцепился в нее семи четырьмя лапами. Она тряхнула рукой, но стало только больнее.
– Мне больно! – возмутилась она, на сколько могла громко.
– Еще бы… ты отнеслась к нему небрежно. А он держится за жизнь, как умеет. Давай сюда.
Кузнец аккуратно отцепил котенка и положил его Сольвейг на колени, постелив плед на ее голое тело. Немного повозившись, котенок свернулся клубочком и заурчал.
Сольвейг застыла, сконфуженно растопырив руки.
– И что? Он теперь спать тут будет?!
– Вероятно, да. Он доверился тебе и это… хороший знак. Теперь ты за него отвечаешь.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Ну, не навсегда, конечно. Потом я оставлю его себе. Жить одному грустно, а он скрасит мои будни.
– А я.…? – Вдруг спросила Сольвейг, – Разве я не скрашиваю твои дни?!
Кузнец вздохнул удрученно. Взглянул в газа крылатой девы, а потом на небо за окном. И от взгляда этого у нее в душе что-то не слабо дрогнуло.
– Мы оба, ты и я, не знаем, что будет дальше. Близится час расставания. Скоро заживут твои крылья… и след твой простынет. Если раньше мой дом не спалят селяне…
– Да… – она опустила глаза. – Это возможно. Уж так я устроена, знаешь ли. Но такой как прежде мне не стать… А могу я остаться, если вдруг передумаю? Ты… разрешишь мне вернутся сюда? Пусть не сейчас, но когда-нибудь?
– Да, наверное, – сказал кузнец. – Я буду рад, но… ждать тебя не буду. Возможно, скоро и самого меня тут не будет. Люди уже не те, и грустные мысли в моей голове – частые гости. Здесь, кроме праха отца, меня