который на перестроечном переломе возник как альтернатива официальному Союзу писателей России. Порой я бывал у нее дома, мы обменивались книгами с дарственными надписями, пили чай и читали друг другу стихи. Особенно мне нравились в исполнении Анны Ивановны стихи на украинском языке – певучие, в чем-то наивные, не перегруженные версификаторской техникой. Этакое лирическое дыхание.
И вот это дыхание оборвалось.
Две ночи после кончины Вайсман слагал во сне первые строчки поэтического посвящения Нехаме. Ранним утром накануне панихиды и похорон дописал стихи на компьютере, отпечатал текст и взял с собою. Читать стихи у гроба на кладбище не стал, выдавил идущие из горестной души прозаические слова о бренности жизни. Попросил прощения у Анны Ивановны и пожелал успокоения ее душе. За поминальной рюмкой встал и прочитал, как учила меня некогда наставница, громко и с «выражением». Хотя горло перехватывало. Выручила многолетняя закалка выступать перед большой аудиторией в любых условиях. За что еще раз спасибо учительнице и коллеге.
Это было давно – сорок пять с лишним лет…
Я сдавал «зарубежку» доценту Нехаме
Иоановне Вайсман.
Ответ на билет
Был насыщен возвышенной прозой, стихами.
Провидения перст свою милость явил:
Мне достался билет, что не нужно готовить,
Чем, признаться, Нехаму тогда удивил,
Ведь поспешность могла очень дорого стоить.
Как голубка, она ворковала: «Ну-ну…
Не спешите, студент, еще можно подумать.
В нашей жизни поспешность совсем ни к чему…»
Но удача в лицо догадалась мне дунуть.
«Пан Тадеуш» Мицкевича и «Дон Кихот» —
Эти книги в тот год мне друзья подарили,
Александр с Николаем. Их вечных высот
Мы еще не постигли, но все ж воспарили.
До сих пор мы в полете, упорно летим.
Перед нами раскрылась холодная вечность.
Но всегда согревает в далеком пути
Нас Нехамина нежность,
Голубиная верность1.
Мы расстались с Нехамой,
Что тщетно понять…
Значит, крылья сложить неизбежно придется?
Эту горькую истину трудно принять
До тех пор, пока сердце надеется, бьется.
Нам она завещала друг друга любить —
Это было в ее голубиной натуре
Самым главным,
Поскольку любить – значит жить
И служить
Делу жизни завещанной – Литературе.
Я в музейную тишь не спешу заходить.
Слышу голос Нехамы в телефонной мембране:
«С вами я остаюсь!
С вами я буду жить.
Я всегда буду здесь.
Я всегда буду с вами…»
Вот так и пишутся стихи. Не всяко лыко в строку. Но главное, думается, удалось сохранить. Кому сейчас интересен «трояк», поставленный маленькой изящной ручкой женщины, познавшей в