ситуацию, понял, что теперь, как дело ни повернется, он тут застрянет надолго… Военный комендант должность ответственная, с бухты-барахты человека не заменишь. Да ещё в условиях форс-мажора.
«Пока там, наверху, не решат кадровые вопросы, мне одному за всё придётся отдуваться… И за безопасность, и за снабжение, и за строительство. И за секретность тоже! Город-то, наверняка засекретят!»
Он закурил и поморщился: дым папиросы едва не задушил.
«Во, даже и не покурить здесь в удовольствие…»
Прокашлявшись, принялся составлять план действий:
«Перво-наперво Пулю сюда надо привезти: бумаг будет уймища, и посетителей тоже. А Ирка пусть в Хороге останется, чего её сюда тащить, у неё и так голова всё время болит… Да и не разрешат, жён-то, из-за секретности! Сначала, по крайней мере. А Пульхерия – старшина! Прикажут ей – и приедет!»
От этой мысли на душе стало немного легче. Он будет тут с Пулей заниматься… э-э… делопроизводством без помехи!
Повеселев, Самсонов вышел на воздух, потянул носом. Пахло хвоей, смолой, дымом и скотиной. Ослепительно белое (отнюдь не желтое, или желтовато-красное, как на равнине) солнце сияло с пронзительно голубого безоблачного неба. Облака были ниже плато.
Надо было ждать полудня, который, так или иначе, перевернёт всю его жизнь.
Глава третья
Всё оставшееся до полудня время майор добывал информацию. Опять же, красавица Томирис была вынуждена находиться рядом, переводить. А это само по себе приятно!
Дело было так: после завтрака, который Самсонов съесть не смог из-за резей в желудке, только кумыса выпил, к чрезвычайному и полномочному «послу» товарищу Михееву подошёл один из старейшин (самый молодой).
– Меня зовут Хи-Лонь. Мне поручили ответить на твои вопросы. Спрашивай, Степан.
Самсонов и товарищ Михеев принялись за расспросы. Чжан Ли сидел немного поодаль и напрягал уши изо всех сил. Выяснилось следующее: народ называется «Люмди». Раньше они жили на Тибете, тоже высоко в горах, но, в результате сильнейшего землетрясения лишились источника воды – озеро пересохло. Поэтому Люмди и переселились сюда, в местность, сильно напоминающую родину. Шли не наугад, а на уже разведанное место.
– Почти все переселились, хотя и жалко было уходить: там было золото и медь самородная, – пояснил Хи-Лонь, – В изобилии. Всего несколько семей остались, те, что торговлей занимались. Жалко было бросать налаженное дело. Но они тоже потом сюда перебрались.
– А чем торговали-то? – полюбопытствовал партсекретарь.
– Золотом, ювелиркой, камнями… Посудой медной. Клинками ещё. Наши кузнецы непревзойдённую сталь куют. Один раз заточишь – и всю оставшуюся жизнь точить не надо. Только камень затупит. Ну, и кожей. Лучше наших кож даже в Монголии нету.
Чжан Ли сообразил, что под торговлей имелась в виду контрабанда. Кряжистые горцы наверняка знали тропки, порой недоступные обычным людям, и в Индию, и в Пакистан, и в Непал.