любимых сказок. Потом отец рассказал ещё кучу весёлых историй прежде, чем традиционно накрыть её одеялом и, поцеловав в лобик, пожелать спокойной ночи.
– Ты не будешь бояться в незнакомой комнате одна? – спросил он, сидя на краю её кроватки, ещё держа ладони на одеяле.
Девочка хихикнула:
– Нет, мистер Бэар посмотрит за мной!
– Да, а ты присмотри за ним, дочка! Он всего – то медвежонок! —в ответ хохотнул Калеб.
– А я – девочка! А кто тогда будет спать?!
– Я буду спать… в соседней комнате! – отец улыбнулся.
– Ну, пап…
– Я пошутил! – поспешно вставил Хауард, и повторил тихо: – Спокойной ночи, милая! Я люблю тебя!
Она зевнула:
– Я тоже тебя люблю!…
Когда мужчина выходил из её спальни, то подумал о том, как удачно, что он привёз её любимца раньше, чем привёз её саму…
***
Сестра поправлялась долго и тяжело, но и правда, не показывала никому своих мучений. Боли мучали её, и казалось странным и даже преступно несправедливым, что она так рано вернулась домой из больницы. Её крепкий организм вдруг дал сбой, здоровье, ранее также восстановленное словно из пепла, снова пошатнулось. Стало страшно, что уж этого удара ей не пережить. Да, смерть физическая женщине не грозила, но грозило что – то более страшное, даже более скорбное. Навсегда застывшая, увлеченная осознанием, осмысливанием того, что с нею случилось уже не один раз, она могла потеряться в самой жизни, упустить всё её радости и начать проклинать безжалостную к ней судьбу, смириться с которой она ещё не успела.
Но однажды дело будто пошло на поправку, когда она, стоически выдержав, как Эмма с упорством скалолаза забралась к ней на колени и милым, похожим на щенячий, взглядом попросила себя обнять, сказала:
– Подожди ещё немного, Эмма! Тётя скоро выздоровеет, и вместе с тобой придумает сотни проказ!
Калеб, сидящий рядом, возмутился:
– Вы хотите свести меня с ума?!
Сара Говард бросила на него ехидный взгляд:
– Не думаю, что ты успел отвыкнуть!
Пока говорила это, молодая женщина выглядела вполне довольной.
***
Но она долго еще не поправлялась. Это снедало всех обитателей дома, даже маленькую Эм, поэтому Калеб, как мог, стремился оградить её от переживаний за тётю, видя, как стремительно малышка прониклась общей подавленностью. Вместо Сары он придумывал для дочки сотню развлечений, и чуть позже, и всю жизнь, будучи взрослой женщиной, Эмма Хауард вспоминала, как…
***
Ей четыре, идут и проходят первые месяцы в особняке семьи Говард. Она, едва достающая отцу до середины бедра, вертится вокруг него, явно мешая, когда он в кухне готовит завтрак – блинчики. Потом он ловит её, поднимает на руки, садит на высокий табурет, надевает дочери фартук и платком покрывает голову с уже роскошными локонами. Вместе они всыпают в глубокую тарелку муку, и всё получается, пока Эм не опрокидывает на стол остатки