парадные одежды. Он диву давался, насколько сдержанным и выносливым оказался его маленький четырехлетний сын, стойко вынесший столь утомительную и долгую церемонию, за время которой он ни разу не проронил ни единого слова, лишь сопел и испуганно хмурил брови, иногда посматривая на своего отца, словно ища поддержки. Граф исподтишка подмигивал ему, стараясь, насколько мог себе позволить, приободрить своего наследника…
Слуги протянули графу ларец с регалиями, Робер взял его в руки и на мгновение замер. Пальцы его касались прохладной поверхности ларца, он чувствовал каждый выступ чеканки подушечками своих пальцев.
– Примите сей ларец и хранящиеся в нем регалии, подтверждающие право наследственного владения землями Таррагона, дабы сохранить его в чистоте и порядке… – Робер замялся. Он знал текст этой торжественной фразы наизусть, но сейчас почему-то ему с огромным трудом давались эти важные для него и его наследника слова. Словно комок подступил к горлу и мешал говорить, – и порядке, пока наш сын и законный наследник Гийом не вступит в свои законные права согласно положенного возраста для правителя…
Малыш Гийом неуклюже опустился на колени. Робер протянул муфтиям ларец, выслушал ответные напыщенные и витиеватые фразы, коротко кивнул. Главный муфтий вместе епископом раскрыли ларец и, осторожно вынув оттуда регалии, со всей торжественностью возложили их на хрупкие плечи мальчика.
Робер, развернувшись, вышел из соборной мечети и пошел обратно в цитадель. Он был рассеян и, проходя среди толпы горожан и подданных, как-то невпопад отвечал на их приветствия.
Мысли Робера были уже далеко… за морем.
Граф поднялся в цитадель, прошел мимо мусульманской стражи во дворец и, быстро поднявшись по широкой парадной лестнице, оказался в покоях своей любимой жены.
– Агнесс, милая моя… – широко распахнув низенькую стрельчатую дверь, воскликнул он, – если бы ты только знала, как мне!..
– Ничего не говори, родной… – она прильнула к его могучей груди, ее волосы нежно щекотали его шею и подбородок, – итак все ясно…
– Но…
Она приложила палец к его губам, приказывая прекратить ненужный разговор.
– Все понятно… – слезинка едва заметно блеснула на ее глазах и скатилась по щеке. Агнесс порывисто повернула голову в сторону от лица мужа и тихо прибавила. – Надо, значит, надо. Дай Бог, чтобы и наш малыш вырос таким же благородным и верным слову рыцарем, как и ты…
Она взяла его за руку и повела к постели.
– Завтра?.. – ее огромные красивые и бездонные глаза были полны слез, готовых брызнуть и скатиться по белизне лица. Робер молча кивнул головой и нежно стал целовать жену в глаза. Солоноватость слез, ее прерывистое дыхание кружили ему голову. Агнесса нежно обвила руками его плечи и тихо прошептала. – Не целуй меня в глаза. Это к расставанью. – Ее пальчики нежно развязывали кожаную шнуровку его парадного гамбезона. – Просто подари мне этот вечер и эту ночь, милый. Просто подари…
Робер