не мало будет? Все-таки, три тысячи в золотых мараведи?.. – засомневался Робер, бросив косой взгляд на советника и казначея.
– Не извольте беспокоиться, хозяин, – тихонько засмеялся Исаак. – Мои соплеменники, что живут на земле короля Англии, прекрасно осведомлены о вашей платежеспособности, да и я уже подготовился. – Он проворно выудил из своего маленького кожаного мешочка, висевшего у него на шее, несколько маленьких рулонов пергамента и протянул их графу. – Здесь нечто, похожее на заемные письма…
– Надо же… – удивился граф, взял пергаменты и, для проверки, развернул один из них. Там на латыни было написан довольно сложный текст, смысл которого сводился к тому, что граф Таррагона или иной его верный человек, предъявив печать графа, может получить до десяти тысяч ливров серебром.
– Какой вы изволили посмотреть? – Еврей привстал и, заглянув в документ, произнес. – Это на десять тысяч ливров серебром. Остальные в серебряных марках и золоте. Каждый номиналом по три тысячи…
– Внушительная сумма… – быстро прикинув уме, произнес Робер.
– Сумма, достойная ее владельца, хозяин… – с улыбкой ответил Исаак. – Это всего лишь треть вашего годового дохода.
– Я настолько богат? – Граф и сам удивился услышанному. – Признаться, я и не думал, что настолько…
– Ваши земли плодородны, мосты исправны, торговые пути спокойны, а Таррагон становится весьма прибыльным для перевалки грузов и портовой торговли между сарацинами и христианами от франков и германцев, даже купцы из Арагона и Кастилии все чаще и чаще стали приезжать и торговать у нас, предпочитая покой и надежность ваших владений.
– Спасибо за приятные новости. Ступай… – Робер похлопал его по плечу. – Мне завтра уезжать за тридевять земель, а я еще к супруге так и не наведался.
– Ох, простите, меня, глупого и бестактного старика… – Исаак встал, поклонился и вышел из комнаты, оставляя Робера наедине с самим собой и мыслями.
Таррагон. Вечер накануне отплытия.
– Это я, моя милая… – Робер вошел в спальню жены и закрыл за собой дверь. – Наш маленький Гильом еще не лег почивать?.. – Спросил он у нее.
Агнесса только что закончила укладывать свои пышные каштановые волосы в прическу для ночи – волосы были заплетены в две тугие косы, которые были закручены змейкой по бокам головы.
– Милый, я так соскучилась… – произнесла она, обнимая Робера за шею, на франкском языке, в котором вплетались, придавая ему милую нежность певучие испанские нотки. – Господи, как же я соскучилась…
– Я был у тебя только вчера… – смутился Робер, целуя ее в теплые сочные пухлые губы, которые Агнесса призывно подставила для поцелуя.
– Когда любишь – тоскуешь сразу же после ухода любимого… – она игриво опустила глаза, прикрывая их своими длинными пушистыми ресницами. Вам – рыцарям, привыкшим только грубить, да мечом махать, всегда трудно понять нас, женщин…
Она взяла его за руку и провела к маленькой