вполне мог доставлять неприятные известия наряду с дипломатическими дарами, посещая некоторых подчиненных султану вождей или правителей-соперников в Марокко.
Независимо от содержания дипломатического послания, его полагалось сформулировать и написать в изысканных выражениях и вручить с благородным изяществом. Официальные письма составлялись в султанской канцелярии в Фесе, часто на бумаге красноватого или розового оттенка, столь ценимой в Магрибе. В письмах использовались возвышенные фразы, обычные в обращениях к важным особам, их текст с начала до конца перемежался религиозными формулами. После того как письмо было переписано лучшим магрибинским почерком, «добросовестный канцлер» (как называл его ал-Ваззан) заверял письмо формулой, унаследованной Ваттасидами от прежних династий, а затем следовала подпись султана – уникальная каллиграфическая монограмма (алама) из налагающихся друг на друга и переплетенных букв. После этого канцлер запечатывал письмо и туго сворачивал, чтобы скрыть его содержание114.
Сам ал-Хасан ал-Ваззан не имел отношения к султанской канцелярии, но он несколько лет проработал нотариусом в лечебнице для душевнобольных, а во время дипломатических миссий нередко должен был писать письма самостоятельно. Так, в 915/1509 году в Тефзе, в Высоком Атласе, ал-Ваззан – с одобрения султанского военачальника – сочинил поддельное письмо от имени султана Феса, чтобы убедить взбунтовавшихся горожан подчиниться приказам султана115. Следовательно, он был знаком с правилами эпистолярного и дипломатического языка, а также с каллиграфией, во всей их сложности и красоте.
Официальная корреспонденция и донесения почти всегда излагались высоко ценимой и освященной столетиями рифмованной прозой (садж) – ритмическим языком без фиксированного метра, но с ассонансами, аллитерациями и случайной рифмой. Ибн Халдун привел примеры такой дипломатической корреспонденции в автобиографии и сам пользовался саджем. Отвечая на одно письмо из Гранады, он написал, что на этот раз не осмелился прибегнуть к саджу, ибо ему никогда не сравниться в этом искусстве с автором письма116. Ал-Ваззан, несомненно, писал свои дипломатические письма рифмованной прозой (мало того, он все еще использовал садж при написании важных писем на арабском языке в Италии). Стихи же, которые он сочинял и декламировал правителям во время своих визитов, имели форму мадха (араб. мадх – «панегирик», «восхваление»)117.
Во время всех путешествий его языком устного общения был арабский, известный некоторым правителям и всем факихам, подобным ему, куда бы он ни направлялся. Хотя разговорный арабский язык несколько различался от города к деревне и от одного региона к другому, ал-Ваззан, похоже, обходился без переводчика. Благодаря постоянному чередованию вояжей с занятиями торговлей или дипломатией такие люди, как он, видимо, приобретали гибкость в использовании различных говоров. Так, в Рифских горах он мог говорить на местном берберском наречии,