и слободка у вас. А ну подведи этого! – приказал князь одному из двух дружинников, державших за поводья его лошадку. Тот равнодушно принял от горожан рыжего крепкого подростка с разбитым носом и подвел его к стремени князя.
– А пороть не пробовали? – поинтересовался князь.
– А што, по им не видно? – удивился старик.
– Так и шо?
– Отлежатся дня два-три и за старое… Они даже вон, в ворованных одеждах пред тобой! У людей воруют, отымают шо под руку попадёт… – повел посохом в сторону мальчишек старик.
– Каков злодей… – произнёс Владимир и, перегнувшись через луку, ухватил подростка за ухо и, слегка выкрутив его, приподнял злодея. Подросток взвыл от боли и ужаса. Князь отпустил мгновенно покрасневшее и опухшее ухо преступника, а затем, вытащив из стремени ногу, пинком опрокинул его навзничь.
– Так, моё решение. Родительниц найти, с полсотни плетей, связать и в острог на неделю. Опосля отправить на работы по строительству земляного вала. Этих же злодеев… неисправимых – в кандалы и к казначею, шоб добавил их в счёт торговли с Царьградом, – громко огласил свой приговор Владимир.
– Спасибо, княже! – в три погибели склонился перед Владимиром старик, не скрывая своей радости. Так же одобрительно загудели остальные.
– Ну, а теперь все к казначею на запись… – махнул рукой Владимир, завершая свой княжеский суд.
Дела государственные с делами домашними князь не путал, это всё он просто одинаково принимал близко к сердцу, не разделяя их меж собой. Сгорело ли поселение какое – людишки за недогляд свой и беспокойство князя доплачивали ему последним, что осталось после пожарищ. Подгорела ли каша – избитые кашевары взыскивали с гончаров и с поставщиков крупы мзду и несли тоже ему. Пропала чья скотина на выпасе близ леса – пастуха выпоротого община выкупала у князя. Ветер солому с крыш унес – князь не с ветра, а с жильцов взыскал толику немалую (солома-то по княжеским владениям намусорила!). И всегда и везде в таких важных делах теперь князь частенько прислушивался к Теодору.
Впрочем, недолго попугай ходил в советниках у князя. Должность эта издавна была «или-или». Или ты правителя заваливаешь под грудой обстоятельств и становишься полноправным соучастником траурных мероприятий по случаю удаления правителя в анналы истории, или пополняешь список несчастных мучеников прозорливости своих подельников. Подставил его Игил со своим семейством, подставил… Рядом с медвежьим загоном под гостевым теремом (ну, чтобы гости не скучали и не страдали ночным любопытством, как темнело, так медведей во двор выпускали) находились птичники. В одном из них узрел Теодор сводный хор индюшек, молодых, задорных. И не ведал он, кто ж его по всей этой путанице ходов и переходов дотолкал туда. А зря. То ведь Игил со своими домочадцами по делу развлекался с ним.
Вспомнил Теодор сад на берегу Босфора, где он оставил всех своих суженых и просто пернатых подружек, и так это взгрустнулось ему, что он и сам толком не заметил, как по очереди осчастливил всех изумленных