о нём, – предостерёг Бельфор.
– Эвона как! Слава – подохнуть, аки пёс?
– Это римляне псы. Они устроили засаду.
– Господи, прости мою грешную душу, – Кавир снова перекрестился.
– Может, хватит? – сказал Марвин. – Лоб разобьёшь. Ваша вера однобока. Отец Игнатий вряд ли о братии думает, когда мясную похлебку уплетает.
– Отец Игнатий – великий аскет!
Бельфор промолчал. Они прошли через разрушенную каменную арку и вошли в храм. Алтарь построили из дерева и обложили розовым мрамором. Местами плитка отвалилась, обнажив взмокшую от сырости труху. На каменную столешницу возле алтаря падал свет из единственного окна.
– Неудачно выбрали материал, – сказал Марвин. – Проклятые штаны Тараниса, какая же безвкусица!
Старик взял свечу с постамента и высек искру.
– Это место осквернено.
– Ты – назорей, для тебя вся иная религия скверная, – парировал Бельфор.
– Я думал, здесь есть жрец или друид, – произнёс Марвин.
– Был, да теперь расплачивается по долгам с Отцом небесным.
– Мое терпение на исходе… – Бельфор гневно взглянул на святошу. – Ты заткнёшься?
– Как? От ваших вопросов в аду котлы потухнут.
– Ты по делу говори. Не поминай лишний раз своего Плотника.
– Тебе, значит, можно Тараниса поминать, а мне Спасителя нет?
Нетопыри промолчали. Они зажгли свечи и осмотрелись. Посреди помещения стоял постамент, наподобие тех, что назореи в Галлии ставили у себя в катакомбных храмах, и стена, похожая на таблиний. Бельфор подошёл ближе и увидел на наклонной столешнице постамента белый слепок лица неизвестного старца. Перед алтарём возвышалось изваяние Хорса. В отличие от статуи на вершине башни, здесь в протянутой руке божество держало меч.
Бельфор указал на слепок.
– Это посмертная маска Матайеса, – пояснил Кавир.
– Какого Хлудана тогда Аттал сюда не ходит?
– Почем я знаю? Раньше ходил. Сейчас уже нет. Вы же не просто так про друида спрашивали? Тут давеча произошла занятная история. В тот вечер я зашёл сюда помолиться…
– Ты же назорей. Зачем тебе чужое капище?
– Ну нет у нас храмов! Что я поделаю? А Бог молитву отовсюду услышит. Пришёл я, значит, преклонил колени, помолился за сына усопшего, да за суженых для дочерей. Гезаг, друид, всегда мне был рад. Иногда даже молился со мной. В храм ведь даже язычники не заходили. Я единственный на сотню миль сюда ползал. Бог свидетель! Грехи вымаливал, прощение просил…
– Ближе к делу, – перебил Бельфор.
– С тех пор как Аттал выдворил фракийцев, поклоняться Хорсу перестали. Но Гезаг оставался непоколебим. Даже среди назореев такие стоики редкость. Он сказал, что будет служить, пока ноги ходят, и кланяться, пока колени гнутся. И сдержал обет. Но объявились лихачи, – Кавир развел руками и горестно вздохнул.
– Ну, – поторопил Бельфор.
– В храм вошли семь