убеждал поэт, крутя на пальце длинную металлическую цепочку, – если даже сидячую медитацию не практикуешь?
– А, вот оно что!.. – обрадовался Онегин. – Знаешь притчу: встретились две дрессированные собачки.
– Изучаешь ли ты священные тексты, умеешь ли медитировать, стоишь ли на голове? – спросила рыжая.
– Нет, – ответила черная.
– Так учись, – сказала рыжая. – Ведь именно это и отличает нас от человеков.
Пушкин запнулся и замер на полуслове. Даже цепочку перестал крутить. Наконец-то он понял, чем отличается от собак.
А вот ещё был случай. Онегин спрашивает Пушкина:
– Как ты думаешь, что из нынешних умений и навыков в конце концов окажется важнее всего?
– Китайский язык, – мгновенно ответил Пушкин. – Все знают, что и Бог, и ангелы, и даже черти в аду разговаривают по-китайски. (Странно только, почему сам Пушкин по-китайски не выучил ни слова. Он что, собирался жить вечно?)
Однажды зимой Пушкина пригласили поголливудить на костюмированный бал в элитный ночной клоповник7 имени Поручика Ржевского. Ясен пень, он ответил согласием. Приехал в санях, снял кепку в сенях и бегом прямо в зал, где кружится бал…
Где-то тут Пушкина догнал извозчик и потребовал расплатиться. А он весь из себя: и ватник, и валенки, и клеш-галифе. И вот уже какие-то люди тянутся с поцелуями. И собачонка гавкает, неизвестно откуда появилась, да всё норовит за валенок тяпнуть.
Отдал Пушкин деньги, выбрал партнершу на вкус и цвет, и скорей на танцпол, там где сальса и вальс, ча-ча-ча, рок-н-ролл… И партнерша такая, прямо под стать: великосветская понтярщица Жоржета Ароматная.
В общем, по рассеянности поэт забыл переодеться и так и вальсировал: в ватнике, валенках и брюках-клеш. Естественно, чувствовал он себя, скажем, слегка не в своей тарелке. Да ещё собачонка всё под ногами крутится и за валенки покусывает. А Пушкин тогда как… дал ей пинка. Отлетела собачонка метра на два и ну гавкать, заливаться, аж захлебывается от страха и злости. А поэт уже не видит, он весь в танце и куда-то летит над землей…
Тут к нему подошел хозяин собачки, известный бретер и куплетист, выступавший с эстрады под псевдонимом «Дантес Арзамасский». Тоже весь из себя, в голубой бескозырке, тельнике и аксельбантах, – и говорит такой: «Я требую извинений. Перед собачкой!» Пушкин ему: «А оно мине надо?» В общем, слово за слово, сцепились они. Покружились по залу, да и выпали наружу. Вспылили, надавали друг другу пинков и пощечин, после чего Дантес вызвал Пушкина на дуэль. Причем так и сказал: «Встретимся на Черной речке. Только ты и я. И секунданты. И врачи. И полицейские. И пожарные. И моряки. И летчики. И космонавты. И пушкиноведы…»
И вот, когда все собрались, и пушкиноведы уже достали свои калькуляторы, Пушкин взял и не пришел. Не потому, что испугался, а просто дела всякие: стирка, уборка, пивасик с Онегиным… Назначенная дуэль так и не состоялась.
