на совете будет?
– Защита.
– А ещё?
– Вот вы где прячетесь?! – дверь распахнулась, и появился Левкович: лысый как ящер и чем-то всё-таки моложавый.
– Семь городов соревнуют за мудрого корень Гомера: Смирна, Родос, Колофон, Саламин, Хиос, Аргос и Афины, – наполнил он комнату своим настойчивым говорком.
Лишь хитроумный Моисей (так его обзывают на кафедре), мудрый и многоопытный, может появиться так.
– А, Моисей Яковлевич, – обрадовался шеф, – давно вас жду!
– Я из совета. Кафедра приборов считает, что вы – её диссертант, управленцы это оспаривают.
– Тут одно обстоятельство, – посерел лицом шеф. – Сойдём вниз, посоветуемся. И вы, молодые люди, подходите попозже, – шеф взглянул на часы и заторопился.
Уже с лестницы долетел до них журчащий голос шефа и ухающий Левковича.
– Что это с ним?
– Боится. Заторможенный. Как перед казнью. Говорит об одном, а думает о другом. Поговаривают, что ты кого-то из Краснограда на защиту пригласил, попугать.
– Ты в своём уме?
– А ещё, по слухам, в Москве по защитам носится некая шайка аспирантов. Так называемая «шайка Бурбаки». Развлекаются, гробят всех подряд, и полный детский сад: метки чёрные и лозунг «За чистую науку». А у шефа стойким кошмаром ещё Карпаты, с семинаром, проваленным «Бедой». Представляешь, она и здесь соткётся из туманов.
– Давно он здесь?
– С восьми. Я уже за тобой Любочку послал. Думал, не выдержу.
– Теперь его Моисей займёт.
– Многоопытен и мудр, как змей. Сведущ в семи искусствах сразу.
Глава 4
В зрительном зале особенный потолок: деревянный, с выступами и нишами. Такие и в больших аудиториях института. Они пугают студентов, им кажется, что кто-то за ними оттуда наблюдает. Бархатный занавес сцены сегодня раздвинут, и по ней ходит шеф. На высоком помосте, среди развешенных плакатов и двух досок на высоких ножках. Хороши плакаты шефа, но сколько в них рабского студенческого труда!
Перед помостом сцены, за серым столом сидят члены учёного совета. Некоторые переговариваются, не слушают, не смотрят, как волнуется шеф. Говорит он хорошо, но повторяется, вертит указку, и даже отсюда видны капли на высоком шефовом лбу. И руки дрожат, но издалека это незаметно.
В зале – масса народа: свои, приезжие. Ближайшая к сцене треть зала заполнена плотно, а дальше – вразбивку и с интервалами, и если целый ряд занят, значит, явилась вся кафедра или лаборатория.
Защита идёт обычным для каждого учёного совета отрепетированным путём. Встаёт председатель совета и говорит ненужные, лишние слова. О повестке совета знают и, наверное, нет таких, кто не знал, что будет на этом заседании, и пришёл. Зачитывает документы секретарь учёного совета или, как его называют, учёный секретарь. Говорит он бесцветным секретарским голосом, который в подобных случаях выглядит бесстрастным и незаменим. На его фоне любая, даже далеко не блестящая речь выглядит