только чай, думая и Ксению приучить пить его по утрам. Но она, вздыхая и тихо злясь, вставала и варила кофе, иногда это делал робот, иногда, всё же, Ксен. И так каждое утро он её допекал своим чаем. Из-за этого Ксения любила вставать раньше, чем он, чтобы в одиночестве попить кофейку. Закусить сладким, которое он тоже ругал, будто не видя в упор, насколько ей не грозит полнота, о вреде которой он не уставал ей рассказывать поучительные истории. Иногда Ксения из вредности, если он не замечал, сыпала ему в чашку сахарный песок, он плевался, а она с тем же занудством доказывала ему, как полезен сахар для питания мозговых нейронов. И сквозь эту инфантильную утреннюю возню в ней пробивалась мысль о том, до какого же ничтожества скатилась дочь великого человека из ГРОЗ и его тончайшей и изысканной жены-несчастливицы. Она приобрела себе в наследство причуды и неумную привычку говорить в лицо собеседнику неприятности от отца, а также его чрезмерную открытость, забыв унаследовать его карьерное преуспеяние и мощь характера, а от мамы унаследовала способность быть несчастливой даже там, где другие находили россыпи счастья.
– Ты только подумай, – отозвался этот сладкоежка, воюющий с сахаром, но поглощающий при этом кекс с шоколадом и изюмом, – сколько возможностей у нас появится после исполнения контракта на спутнике. Мы приобретём круглый самодвижущийся дом за полярным кругом, где будем зимой жить под полярным сиянием. Этот перестроим на новый лад, закажем сверхсовременный дизайн, возьмём новый аэролет с несколькими режимами скорости и высоты. У тебя появится возможность отдыха от нелюбимой рутинной работы, пусть и на время, но какое по насыщенности! Пропутешествуем по всем континентам Земли, и не только. Вот я ни разу не был на Марсе. А ты? Много где и была?
– Да я уже всё прочла. Весь контракт. Всё. Согласилась. Не уговаривай. Я только боюсь.
– Ну, это и естественно, – он вглядывался, ширя голубые и вечно детские, зависимые глаза на неё, ставшую иной, другой, как бы и его дочерью по внешнему возрасту. Из той прежней жизни, когда ему не было к ней доступа. И опять не стало. После выхода из Центра омоложения она его к себе не подпускала. На его хныканье разрешала только полежать под бочком, лживо объясняя, что целых три месяца, то есть больше по времени, чем до отбытия, ей нельзя. Ни в коем случае. Он верил и смирялся. Психологически ни он, ни она ещё не справились с её новым обликом.
– Я очень боюсь реакции на тебя этих заскорузлых освоителей-поисковиков и прочих космодесантников. Вдруг прибудет такая нереально красивая девушка. Они там весьма специфическая публика, огрубелая, оторванная от норм Земли. Мне, конечно, дали гарантию, что у них там стальной и суровый шеф, всё держит в руках и с большим опытом работы в иноземных мирах. Там вообще-то не забалуешь. Не Земля – милостивица. За бунт, за серьёзные нарушения – ликвидация. Очень быстро и жестоко, но как иначе? Природа человека оказалась с изъяном и её не лечит никакой технический прогресс. Никакая супермощь нашей цивилизации не способна сделать из нас