что это такая смертная скука, и я бы даже не
стала против тебя драться. Хоть мне и хотелось помериться силами. Я
не могла признаться тебе в этом.
А потом лето прошло и ты уехал с родителями в другой город.
Школа только началась. А я уже начинала скучать. Правда, тогда я не
придавала этому значение. Мне казалось, ты бесишь меня. Потому что
даже теннис тебя уже не интересует. А ведь я могла бы с тобой играть.
Но ты писал мне. Такие дурацкие письма. Одно из них я запомнила:
«Привет!
Погода тут жуткая. Листьев так много опало. Наверное, они падают как у
тебя волосы после душа. Ты их собираешь в кулак и показываешь мне потом.
Я так не люблю твои волосы. Что мне потом есть не хочется. Вот сейчас
мама варит кашу. Я и кашу не люблю. Но твои волосы – больше.
Всё. Пока. »
Такое было письмо.
12
А спустя два года в один субботний вечер, ты вернулся. Ты пришёл
ко мне в квартиру с копной отросших волос на голове и со словами:
– Я не хочу с тобой больше дружить, я хочу встречаться.
Это был самый кошмарный день в моей жизни, потому что я так
разозлилась и сказала, что бы ты никогда больше не приходил ко мне.
Но ты все равно приходил, даже когда моя мама говорила, что меня нет
дома. Не помню точно, как долго это продолжалось, но однажды ты
поймал меня среди школьных каникул в магазине. Мы покупали
колбасу. А ты подошёл и взял меня за руку. Мама ничего не сказала
тогда, может, подумала, что мы ещё ничего не понимаем. Но я понима-ла. Ты вырос. Ты стал очень высоким, и тебе приходилось даже чуточку
горбиться, что бы ходить со мной за ручку. После этого ты больше не
отпускал меня.
Пока однажды я не сказала, что мне нравится мальчик из 7-го
класса с аккуратной мальчишеской стрижкой. Который выступал на
соревнованиях по теннису. Наверное, тебя это тогда очень обидело. И
ты не разговаривал со мной неделю. Как раз в это время мама подарила
мне фотоаппарат мыльницу. Я очень обрадовалась и позвонила тебе на
домашний телефон. Ты долго бурчал в трубку недовольным голосом, но потом, всё-таки, пошел со мной на рельсы – фотографировать красоты мира. Тогда я увидела, что ты постригся.
Я обещала назвать альбом в честь первого сфотографированного
цветка. Им оказалась ромашка. Ты подарил мне потом целый букет и
сказал, что это не потому, что я тебе нравлюсь, а для того, что бы не забыла про свой альбом. Но про альбом я забыла даже быстрее, чем мама
выбросила завядший букет на помойку.
С тех пор ты меня так и прозвал: "ромашкой замедленного действия".
Информация об авторе
13
Татьяна Головина
Шкатулка. Семейные хранители.
Пожилая женщина стояла в комнате возле трюмо и крепко
прижимала к груди