его в концы шарфа, повернул раза два кругом наподобие жгута и, остановив таким образом кровь, спас свою жизнь. Но, провал бы меня взял, господа, я столько потерял крови, что с той минуты остался навсегда бледен, как дно тарелки. Нужды нет, всё пустое. Это хорошо пролитая кровь.
С этими словами он взялся за свою бутылку столового вина.
Маркиз между тем сидел с закрытыми глазами и с таким видом, что покоряется неизбежному наперекор чувству гадливости.
– Послушай-ка, любезный, подскажи, – обратился офицер к слуге, в первый раз понизив голос и перегнувшись через спину стула: – кто приехал в дорожной карете тёмно-жёлтой с чёрным, которая стоит посреди двора и на дверцах которой изображён герб в виде красного, как мои обшлага, журавля, окружённого разными украшениями?
Слуга не смог дать на это ответа.
Взгляд чудака-офицера, который вдруг сделался серьёзен и даже суров, как бы случайно остановился на мне. В это время он не принимал уже никакого участия в общем разговоре.
– Извините, милостивый государь, если я спрошу, не вас ли видел сегодня у этой кареты в то же время, как я рассматривал герб? Не можете ли вы мне сказать, кто в ней приехал?
– Граф и графиня де Сент-Алир, полагаю.
– А здесь они, в этой гостинице?
– Они заняли номер наверху.
Он вздрогнул и чуть было не вскочил со стула, однако мгновенно опустился опять, и я слышал, как он под нос ругался, бормотал что-то, ухмылялся и словно рычал. Я не мог понять, испуган он или взбешён.
Я обернулся к маркизу, чтобы сказать ему что-то, но его уже не было. Вышли ещё несколько человек, и зала скоро опустела.
Два, три полновесных полена горело в камине, так как к вечеру стало довольно холодно. Я сел ближе к огню в большое кресло резного дуба с спинкою громадной вышины; кресло это казалось современным эпохе Генриха IV.
– Не знаешь ли ты, любезный, кто этот офицер? – спросил я, подозвав к себе одного из слуг.
– Это полковник Гальярд, сударь.
– Часто он бывал здесь?
– Однажды, около года назад, он провел здесь с неделю.
– Я никогда не видывал человека бледнее его.
– Это правда, сударь; его не раз принимали за привидение.
– Не можешь ли ты дать мне бутылку настоящего, хорошего бургундского?
– Самого лучшего, какое только существует во Франции, сударь.
– Подавай же его сюда со стаканом на этот стол возле меня. Могу я здесь просидеть ещё с полчаса?
– Конечно, сударь.
Мне было очень уютно, вино было превосходное, мысли мои были веселы и светлы.
«Прекрасная графиня! прекрасная графиня! – вертелось у меня на уме: – будем ли мы когда-нибудь знакомы покороче?»
Глава VI
Обнаженный меч
Если человек день-деньской скакал на почтовых, меняя воздух, которым дышит, каждые четверть часа; если он доволен собою и ничто на свете не озабочивает его; если