купив герцогских фаворитов – братьев де Круа, которые уговорили старичину продать королю города на Сомме – Амьен, Сен-Кантен и Абвиль. Потом пришла в королевскую голову мысль, что кузену будет жирно – девять тысяч вполне можно применить и получше.
Итак: Дижон, дворец, вечер трудного дня.
Наследник играет в шахматы и пьет вино в компании Оливье де Ла Марша – главного церемониймейстера и вообще – заслуженного человека. Стук фигур о драгоценный палисандр, умная беседа, слуги замерли в позиции «чего изволите», воздух пахнет зрелым летом.
И тут приперся гонец с королевской почтой, натурально все разрушив.
«Дорогой кузен, не считаю возможным унижать Ваше достоинство столь скудным содержанием, кое злые языки могут расценить как подачку. Посему отзываю пенсион, полагая, что столь великий человек, коим Вы, несомненно, являетесь, достоин куда большего, чего мы обеспечить не в состоянии по скудости казны. Остаюсь Вашим преданным другом, Людовик, король Франции».
Содержание теперь доподлинно не установить, но что-то подобное гонец графу и зачитал.
И полетели молнии.
Письмо распалось на мелкие кусочки под натиском португальской ярости. Граф кричал и попирал ногами цветное отражение витража на полу – а там, о Мадонна, молящийся Роланд! По которому графские пулены и прошлись. Гонец удостоился скуловорота, слуга, не успевший спрятаться, пострадал от кувшина с вином, что разлетелся вдрызг о его маковку, потом был разрушен шахматный столик, совершенно ни в чем не повинный.
Под конец остатки письма граф самолично скормил гонцу и вышиб его прочь исполинским пинком.
А после явился доктор – Лопес Португалец, утихомиривший Карла травяным отваром.
Не пострадал только Оливье де Ла Марш – слишком уважаемый человек, чтобы на нем вот так срываться.
Граф возлежал под балдахином с пиявками на висках, Лопес поил того своим варевом, а Ла Марш сказал:
– Сир, я полагаю, что вы захотите ответить?
– О! Я захочу! Я отвечу, клянусь месячными Богоматери! – отозвался граф, не вполне отошедший от приступа гнева.
– Тише, тише! Вам не стоит так напрягаться, – прошелестел голос Португальца.
– Пошел к черту, клистирная трубка, – слабо возразил граф.
– Нынче же в Голландии обретается королевский поверенный бастард Рюбанпре, – Ла Марш покачался с носка на пятку и, заложив ладони за пояс, уставил глаза в потолок.
– Подловат, гнусноват и трусоват. Мерзавец, каких мало. И что?
– Выпейте еще отвару, сир.
– Я тебе сейчас воткну все твои тюбики туда, где не восходит солнце, если еще раз встрянешь, – возразил граф, отвар, однако, выпил. – И что, Оливье?
– Совершенно согласен. Мерзавец. А еще – шпион. Стоит вам только приказать, и я немедля отправлюсь в Голландию и арестую ублюдка.
Граф приподнялся на подушках, страшно взглянув на врача.
– Немедля исполняй, Оливье! Для начала – неплохо! И дорогой кузен тебя в отместку