был… Так чего же тебе стоит втянуть язык в задницу и прихватить остатки Империи? Тем более что ему интересны подвиги, а значит при должной работе, он сам тебе всё отдаст.
– Я его не люблю! – воскликнула Эмони, немного подавшись вперёд. – Я его ненавижу! Ненавижу всех их!
Директор приподнялась с кресла, но тут же опустилась, глубоко вдохнув, откинулась на спинку кресла, проговорила немного охрипшим голосом:
– Какая же ты у меня дура! Я столько ходила, стелилась перед императрицей, чтобы получить это место. Я называла эту наивную бабцу подругой, нахваливала её. А ты всё портишь из-за своей идиотской ненависти. Ох, дура! Любит она, не любит… Да какая разница?!
– Маменька, ты не понимаешь.
– Хватит!
– Но я люблю другого, я верю, что он ещё жив. Я буду…
– Я сказала, хватит! – воскликнула директор закашлявшись.
Эмони подскочила с места, растерянно огляделась по сторонам, не зная, что делать, но мать жестом велела ей сесть обратно.
Директор продолжила:
– Чего ты добилась с этим мальчишкой?
– Я не успела…
– Ты слишком навязчивая, с ними нужно потихоньку, но не жевать сопли. С кем из женщин и он, и его братец Корэр проводили больше всего времени?
– С этой мелкой, мерзкой, глупой, надменной… – начала Эмони с ненавистью.
– С сестрой, – перебила её мать. – А почему?
– Причём это? Они только и делали, что скакали из мира в мир и игрались с чужими судьбами. Ввязывались в войны и истребляли тварей, словно варвары, – брезгливо сморщив носик, процедила Эмони.
– Они дети, большие, имеющие силу и власть, но дети, и останутся такими надолго: все мужчины дети, а бессмертные – особенно. Им нужна компания в приключениях, чтобы их поддержали и пошли следом, чтобы на поверженных врагов смотрели с восхищением. А что предлагала ты?
– Но у меня ведь есть то, чего нет ни у одной из имперских женщин, ты сама учила. У меня есть тело, не то, в котором можно скакать по горам, а пышное и сочное – то, что любят герои.
– Ты ведёшь себя как шлюха! Да, тела Имперцев более холодные и грубые, они созданы для битв, но если мягкая задница это твоё единственное достоинство, то проваливай из моего дома!
Эмони опешила, её пухлые губки раскрылись от удивления, тонкие бровки непонимающе изогнулись:
– Ма, – с трудом смогла проговорить она, – что это значит?
– Ты не ослышалась. Научись восхвалять малые достижения мужчин, сопровождать их в подвигах, сделай до конца хода Корэра своим, сострой из себя лучшего друга для Ар, она тоже будет полезна в будущем, или проваливай жить за счёт своего тела, раз уж это твоё единственное достоинство.
Эмони, ели сдерживая подступавшую обиду, вышла, тихо притворив за собой дверь. Не хлопнула, как в позапрошлый раз, когда мать её отчитала за то, что довела какую-то аристократочку до истерики, она тогда ещё налетела на Ар, или как она себя называла… Не пнула уже закрытую дверь, как в прошлый