«Лишь то, что существует как объект страсти, – существует реально»[24]. Живущий страстно человек знает истинную природу человека и жизни.
В знаменитом кьеркегоровском определении истины утверждается: «Объективная неуверенность, которая остается в самом страстном личном переживании, – это истина, высочайшая истина, доступная для существующего индивидуума»[25]. Таково, продолжает он, определение веры. Подобный взгляд, по-видимому, исключает какую бы то ни было объективную действительность и едва ли может считаться основанием экзистенциальной философии. Однако Кьеркегор пытается на примере Сократа показать, что экзистенциальный мыслитель может быть философом. «Сократовское неведение, которого он стойко придерживался со всей страстью своего личного опыта, было на самом деле выражением принципа, согласно которому вечная истина соотносима с существующим индивидом»[26]. Обоснованность истины, проявляющаяся в страстном личном переживании, укоренена в отношении Вечного к существующему индивиду.
Экзистенциальный мыслитель не может иметь учеников в обычном смысле слова. Он не может передавать какие бы то ни было идеи, поскольку они не есть та истина, к которой он хочет кого-то приобщить. Он может лишь вызвать у своего ученика посредством непрямой передачи «экзистенциальное состояние», или опыт личного переживания, исходя из которого ученик будет мыслить и действовать. Кьеркегор возводит такое истолкование к Сократу. Но все экзистенциальные философы делали подобные заявления. И это естественно, поскольку, если подход к существованию реализуется через личный опыт, то единственная возможность обучения – непрямым воздействием подвести ученика к личному опыту его собственного существования.
Интерес, страсть, непрямая передача – все эти качества экзистенциального мыслителя с большой силой выражены в философии Ницше. Нигде он не показывает себя столь явно философом переживаемого в опыте существования, как в его описании экзистенциального мышления. Никто из поздних философов-экзистенциалистов не смог с ним в этом сравниться, хотя всем им был свойствен тот же подход. В то время как у Маркса объективная действительность соединена с «экзистенциальным» личным опытом в силу особого положения пролетариата, у Ницше – привилегированное место, где действительность совпадает с существованием, занимает Господин и его пророк.
Экзистенциальному мыслителю нужны особые формы выражения, поскольку личное существование не может быть выражено в терминах объективного опыта. Так, Шеллинг пользуется традиционными религиозными символами, Кьеркегор – парадоксом, иронией, псевдонимами, Ницше – языком оракула, Бергсон – образами и интуицией, Хайдеггер смешивает психологические и онтологические термины, Ясперс пользуется тем, что он называет «шифрами», а религиозный социалист – понятиями, содержание которых колеблется между имманентным и трансцендентным. Все они бьются над проблемой личного или «необъективного»