пускал по рядам, дабы желающие могли ощутить его вес и плотность. Когда любопытство зрителей бывало удовлетворено и яйцо возвращалось к фокуснику, Джентль объявлял, что свойство ртути – подвижность. Черной палочкой он широко писал слово «Сегодня» – светящиеся буквы повисали в воздухе, а в следующее мгновенье разбивал их рукой. Разлетевшиеся буквы сами складывались в новое слово: «Завтра». Джентль ударял по этому слову своей палочкой, и светящиеся буквы осыпались на пол мельчайшим серым порошком. Тогда Джентль брал серебряное яйцо в руку и сжимал. Жидкое серебро просачивалось между пальцами, и он ловил капли в свою шляпу. В заключение иллюзионист переходил от зрителя к зрителю с маленьким пинцетиком и методично выдергивал по одному седому волосу с каждой головы, утверждая, что эти волосы побелели за время представления. Волоски он сжимал в кулаке, а когда разжимал, на ладони лежало целехонькое серебряное яйцо, а шляпа оказывалась пуста.
На другом представлении Джентль съедал колоду игральных карт. Усевшись за свой столик с флягой чая, чашкой и блюдцем, Джентль разрывал каждую карту на неровные кусочки и пережевывал. В процессе трапезы он то и дело останавливался пригубить чаю и промокал рот салфеткой. Джентль описывал вкус некоторых карт: тройка бубен вызывала в памяти мшистую прохладу грота, вход в который скрыт густыми виноградными лозами, шестерка треф напоминала соленое пиво, семерка червей ассоциировалась с нежным ветерком, валет пик походил на тот момент, когда вы понимаете, что ваш сын знает больше вас, и чувствуете гордость и смешанную с горечью радость от сложения с себя родительских обязанностей и первых, еще робких признаков приближающейся старости. Проглотив всю колоду, Джентль просил зрителей проверить ридикюли и бумажники, и каждая дама находила у себя королеву треф, похожую на нее, а мужчины выуживали короля червей – копию себя. Джентль собирал королев и королей и складывал из них домик на своем столе. Закончив, он приглашал желающих из зала попытаться сдуть карточный домик (это ни разу никому не удалось).
В личной жизни Саймон Джентль был либо очень сдержан, либо бездарен. Он проживал в отеле «Метрополь» без жены или любовницы. После его кончины анонимная горничная из «Метрополя» засвидетельствовала, что Джентль поддерживал безукоризненную чистоту, но пепельницы у него приходилось менять каждый день, потому что он много курил. Служащие «Метрополя» в один голос твердили, что Джентль обожал живой талисман отеля, знаменитую Талмейдж (в те дни – Талмейдж Третью) и всячески ее баловал. Фокусник приносил пушистой белоснежной красавице лакомые кусочки из мясной лавки и шутил, что научился всему у кота, который выглядел в точности как сам Джентль.
(На этом месте повествования лицо веселого джентльмена в золотом жилете исказила мимолетная гримаса.
– Не будем осуждать Джентля за его суеверные привязанности. Не забывай, дорогая моя, это происходило в более примитивную эпоху, и даже самые незаурядные люди порой теряют объективность.
Ди