терять? Только свою мечту, всё своё будущее.
Каждые тридцать пять минут коридор наполнялся школьниками, сменяющими классы: с математики на биологию, с английского на испанский, с ИЗО на историю. Наконец дверь спортивного зала открылась, и из неё с ручками в руках повалили возбуждённо переговаривающиеся ученики. Никто из них не удостоил Скандара и взглядом, но он продолжал стоять. И ждать. Пока в коридор не вышла мисс Бантресс. Одна.
– Где наездница? – спросил Скандар, никогда ещё не позволявший себе такого грубого тона в разговоре с учителем. От паники у него перехватило горло, дыхание участилось. Наездница не могла уже уйти, он бы её увидел…
– Что ты здесь делаешь? – Теперь, когда инкубаторский экзамен был позади, лицо мисс Бантресс разгладилось от морщин, вызванных стрессом из-за его проведения. Она грустно улыбнулась. – Ты остался, чтобы поговорить с наездницей?
Он быстро кивнул и заглянул ей за спину.
– Боюсь, она ушла через заднюю дверь, которая ведёт к парковке. Она торопилась назад на Остров. Можешь проверить спортзал, если хочешь, – добавила мисс Бантресс, верно истолковав недоверие Скандара. – А после этого я настоятельно прошу тебя пойти домой.
Скандар забежал в пустой спортивный зал с рядами парт и большими часами, опасно поставленными на баскетбольное кольцо. Убедившись, что здесь нет ни души, он без сил опустился за один из деревянных столов и разрыдался.
Трудно сказать, сколько он так просидел, обхватив голову руками. Но в какой-то момент кто-то обнял его сзади за плечи, и на его мокрую щеку упала прядь.
– Идём, Скар, – ласково сказала Кенна. – Пошли домой.
Много часов спустя Скандар проснулся в темноте, в их с Кенной комнате. Секунду он не мог понять, почему полностью одет, а в глаза будто насыпали песка. Потом он вспомнил, что плакал. Вспомнил, что его не пустили на инкубаторский экзамен. И что теперь, даже если ему был предназначен единорог, его не окажется рядом, когда тот вылупится. Его единорог появится на свет совершенно один, дикий и неукрощённый, и превратится в чудовище. Вот что самое ужасное.
Он включил лампу – и тут же об этом пожалел. Плакат с Морозом Новой Эры засверкал в её ярком свете – начищенные доспехи, бугрящиеся мускулы, горящие угрозой глаза. Скандар уже никогда не узнает, что на самом деле произошло на Кубке Хаоса. И – если, конечно, Остров не решит просветить британцев – кто такой Ткач. И что стало с Морозом Новой Эры.
Кенна и папа тихо разговаривали. Когда они в последний раз обращались друг к другу с такой мягкостью в голосе? Скандар не сомневался, что они говорят о нём. Он чувствовал себя разбитым, когда Кенна увела его из спортивного зала, но дома всё стало ещё хуже. Кенна и Скандар набросились на папу с вопросами, потребовав объяснить, почему он не сказал, что Скандару запретили сдавать экзамен, почему не предупредил, что его ждёт в школе.
Папа опустил глаза и ответил, что не смог найти подходящие слова, что пытался намекнуть утром, что звонивший из отдела по связам с наездниками ничего толком не