занятий распределяли ребят на выступления. Но в концерты его не брали.
За неделю до свадьбы брата Коля получил необычное письмо. Оно пришло не в домашний почтовый ящик, как приходили другие письма, а на адрес училища. Но на желтом конверте – ах, красивый был конверт, с тремя печатями и завитушками в углах! – в строке адресата стояли его имя и фамилия: «Николаю Скворцову». Его вручил Евгений Самуилович Вернер, учитель Коли – прямо в руки отдал. Всем в училище известен пунктик маэстро по поводу гигиены: он не касается людей голыми ладонями и круглый год ходит в белых перчатках. Когда нужно что-то передать – кладет на стол или куда придется, чтоб только нечаянно не притронуться к чужому телу, тем более к открытым его участкам. А тут – из рук в руки передал письмо, прямо в ладошки положил! Словно хотел оказать своему ученику особую честь.
Таких прекрасных писем Коле ни разу не приходило. Ему писали только друзья, а они не церемонились, рисовали кривым почерком на конверте: «Коле», а то и «Кольке Скворцову». Здесь же неизвестный отправитель впервые назвал его полным именем: Николай. Сразу видно, что человек серьезный, раз обращается к юному адресату уважительно. Но то, что оказалось внутри письма, было в сто раз лучше его наружной красоты.
Сначала Коля не сообразил, кто ему пишет и зачем. Потом, читая письмо, увидел загадочное слово: «ангажемент» и совсем растерялся. Он знал, что такое ангажемент. Это когда артиста приглашают на работу в консерваторию или театр. Маэстро Вернер постоянно получал ангажементы. Но то – маэстро, руководитель их оркестра, а то – он, Коля Скворцов. Кому он нужен в свои семнадцать лет? Ведь даже в ученические концерты берут других музыкантов, высоких и обыкновенных, чтобы линия ряда была ровной, подобно лесу молодых и крепких деревьев, где нет места слабому ростку.
Его никуда не приглашали, просто старались не замечать, как досадное недоразумение. Иногда льстили из-за страха перед его отцом, отчего становилось горько и хотелось бросить музыку. Хотя на скрипке играл он способно и артистично, если верить Вернеру. Иногда Коля переставал надеяться, что его вообще возьмут в оркестр, и от этого чувствовал себя еще меньше, и не только ростом. Он ощущал себя не цельным человеком – так, придатком каким-то, аппендиксом из старой медицинской энциклопедии дедушки. Лишним и бесполезным элементом. А ребята: и Гришка, и Лина, и Шура – давно играли в концертах. И любили травить ему душу своими рассказами.
Недавно, например, Гришка играл после партсобрания для членов ВКП(б) и теперь на каждом углу рассказывал о своем везении. Его после концерта к тому же покормили обедом для партийных, и не понятно, какое из двух событий вызывало большую зависть одноклассников. Коля старался не сравнивать себя с Гришкой, ведь ясно, что у них в жизни разные пути. Но как же было тяжело не выдавать огорчения и не завидовать! На скрипке Коля выучился, да и на чем угодно выучится в будущем, если захочет, но высоким-то ему никогда не бывать. Так стоит ли доказывать