стороне здешнего «глобуса», выгребали телефоны, демонтировали базовые станции, разбирали серверные и сматывали оптику… Периодически Артём мотался туда, перемещаясь то на безрельсовом паровом поезде, когда-то так удивившем их с Борухом, то на небольших старых грузовичках с фанерными кабинами без боковых стекол. Часть из них бегала на каком-то биогорючем – получаемом из растительного сырья топливе – и пахла картошкой фри, часть была переделана на электротягу и пахла тайной.
Одна из досадных сторон здешней жизни – монтируя системы двадцать первого века в интерьерах середины двадцатого, Артём точно знал, что в Коммуне есть технологии на несколько ступеней выше. Однако никакой информации о них получить было нельзя. Ламповые радиостанции, установленные на фермах, дребезжащие деревянными бортами «полуторки», эбонитовые ручки пакетных переключателей, тускловатые лампы накаливания… И небольшой цилиндрик УИна – фантастического инструмента, выданного ему для демонтажа и монтажа оборудования. Устройство размером с электрический фонарик разрезало регулируемым лучом всё, что угодно, без всякого внешнего эффекта переводя в ничто любой материал, и так же бесшовно соединяло его в другом режиме. Им можно было порезать дольками алмаз или колбасу, а потом соединить алмаз с колбасой в неразделимый на молекулярном уровне бутерброд. Как это сочетается? Загадка.
Особо размышлять над этим Артёму было некогда – он помогал собирать новый вычислительный центр, консультировал инженеров по современной схемотехнике и архитектуре вычислительных систем, просиживал ночами над учебниками и файлами, потому что собственных знаний категорически не хватало. В общем, был занят так, что на посторонние мысли времени не оставалось, и это новое чувство – собственной востребованности – ему нравилось.
В лаборатории Воронцова Артём проводил ежедневно не больше пары часов, но выматывало это сильнее, чем монтаж серверных стоек. Профессор обучал его навыкам мультиверс-оператора – человека, находящегося в особых отношениях с Мирозданием. А ещё – человека, ежедневно играющего в русскую рулетку. «М-опер» – опасная работа.
В этом качестве он представлял для Коммуны наибольшую ценность. Циничная часть Артёма (довольно большой процент его личности) была где-то там в глубине себя уверена, что и Ольгу держит с ним не романтика и не постель, а то, что он ей позарез нужен в самом практическом смысле. Её личный оператор. То, что он случайно подслушал когда-то ночью в гостиной Рыжего Замка, не давало ему покоя – но только когда Ольги не было рядом. Стоило увидеть медный блеск её волос и открытую задорную улыбку – любые посторонние мысли выдувало из головы, как ракетным соплом. Так и жили. Не самой плохой жизнью, кстати.
– Сегодня у нас мало времени, – недовольно сказал Воронцов, когда Артём надел халат.
Аксиома «в лаборатории все должны быть в халатах» была одним из священных правил