Юрия Алексеевича о том, чтобы вмазаться «винтом», он пропустил мимо ушей.
– Трава учит меня расщеплять Мир на плоскости и линии, – сообщил Плотник. – Благодаря траве я открываю для себя множество «параллельных» миров. Помнишь, как в рассказе у Хлюпова?
Он наморщил лоб, вспоминая.
– «…Взять, к примеру, вот эту улицу. На первый взгляд, ничего особенного, улица как улица. Но это только на первый взгляд. Стоит присмотреться внимательно, и тогда начнешь замечать, как… Грязный и унылый мир бродяг прекрасно сосуществует здесь, бок о бок с миром уличных торговцев или сверкающим миром "новых русских". Разочарование, боль, предательство могут невероятнейшим образом накладываться на радость, веселье или восторженное чувство первой любви. А мир глазами ребенка. А мир человека, открывшего для себя прелесть алкогольного опьянения, а мир профессионального киллера… И все это – одна и та же улица; одни и те же предметы; одно и то же пространство в одном и том же временном измерении!..» Я специально выучил этот кусок наизусть.
– Не читал, – признался Макс и добавил: – Хотя с Хлюповым был знаком лично.
Он захихикал.
– Что, серьезно? – оживился Юрий Алексеевич.
– Серьезно. Уж от чего, а от травки этот хмырь никогда не отказывался. Ладно, – Макс возбужденно почесал подбородок, – а что с героином? Чему Он тебя учит?
– Он? – переспросил Юрий Алексеевич. – Не знаю… Пока ничему.
– Как так? – удивился Макс.
– А вот так. Ну… может, когда засыпаешь на передозе, учишься контролировать встающие перед глазами картинки. Хотя…
– Это как с мака! – ввернул Макс.
– В общем, ничему (…снежок…) этот гребаный героин не учит!
– А чего ж ты тогда торчишь-то?
– Вот бы знать, – ответил Плотник и досадливо сплюнул себе под ноги.
Когда совсем рассвело, они вернулись к дому Макса, сделав по городу довольно значительный крюк. Героина так и не достали. Похоже, в городе начинался мертвый сезон. Случается такое время от времени. То ли поставка порошка задерживается, то ли еще что, но белого «говна» в эти периоды могут достать только избранные. И пока не начнется оживление, простому смертному лучше не рыпаться. Хочешь, на маке перекантовывайся, а не хочешь – переламывайся на димедроле или «релашке». Лучшего тебе, один хрен, не светит.
«Впрочем, – подумал Юрий Алексеевич, – может быть, наш сегодняшний облом ничего такого еще и не значит. Ну не достали, ну обломались, что с того? Ночью достать вообще дело сложное. Вот если и завтра (вернее, уже сегодня) нигде ничего не будет, тогда да. Тогда, как говорится, тушите свет…»
Тело отреагировало на подобный прогноз весьма болезненно. По спине снова пробежал холодок, а на лбу выступили капельки пота. Во рту пересохло, и на душе от всего этого стало так тоскливо, что… Ну, словом, тоскливее некуда.
– Что, – участливо поинтересовался Макс, – мандражит?
Они сидели на бетонных ступенях Максова подъезда.