Страх и уважение всегда идут в комплекте.
Я получал удовольствие от ощущения собственного превосходства, но никогда не соглашался щемить тех, кто не сможет мне противостоять, сколько бы бабла мне ни предлагали. Я отказывался. Если настаивали – соглашался, прятал купюру в карман и пинал уёбков по коленям прочь. Что? Что?! Нет, деньги Валерка Рыков не возвращает. Оставьте свои пожелания и недовольства в книге жалоб и предложений. Ах да, у нас такой нет. Тогда идите на хуй.
После армии я вернулся ещё более внушительным типом. Тогда разборки стали моим основным источником заработка.
Но как же так, чёрт возьми, вышло, что я, человек, привыкший решать любую проблему кулаками, оказался в столь беспомощном положении? А именно – укутанным и связанным в одеяле, блядь.
– Алё?! – рявкаю я, пытаясь выпутаться из плена ранним утром. Хорошо связали, ничё не скажешь, только зря. Малой кровью теперь не отделаются. – Выпустите, падлы!
Я кручусь и извиваюсь в этих узлах, сползая с кровати. Когда я почти сваливаюсь с края, в комнату забегает девчонка. Вся встревоженная, ошеломлённая, с кучерявой гривой тёмных волос. Она кидается ко мне, но не удерживает этот мягкий тяжёлый груз. Я оказываюсь на полу мордой вниз, но не прекращаю возмущаться:
– Какого хуя, блядь, это ты меня, что ли, засунула, да я тебя утоплю в канализации, овца туп… – бесконечный поток отборной брани перекрывает холодная ладонь, что накрывает мой рот. Девчонка переворачивает меня на спину и сердито хмурится. Я начинаю хмуриться в ответ, придав своему выражению лица ещё больше недовольства. Уж в чём-чём, а в недовольстве ей со мной не тягаться.
Девица поражённо вздыхает.
– Лера, ты меня с ума сведёшь, – говорит она и тянет руки к одеялу, начиная развязывать стянутые узлы джутовой верёвки. Откуда она вообще взялась?
– Ты кто, бля, такая? – беззастенчиво спрашиваю у неё.
Эта баба вскидывает бровь и резко наклоняется. Она вмиг оказывается слишком близко, из-за чего мне становится неловко, и я позорно прерываю наш зрительный контакт.
– Головой вчера ударилась? – незнакомка щурится, испытывая меня взглядом ещё несколько секунд. – Я тебе звонила, дура. Если ты и сегодня пропустишь пары, тебя линчуют.
Я активно перебираю в башке воспоминания. На звонок я отвечал только одному человеку… некой Овечкиной. Я хорошо запомнил её фамилию, потому что она говорящая, но не её имя.
– Нет, реально, как тебя зовут? – настаиваю я, наконец-то вытащив одну руку из-под одеяла, а сразу следом и другую. – И нахуя ты меня связала?
– Да что с тобой сегодня? – хмыкает Овечкина. – Ночью ты бузила и рвалась на улицу, искала, что ещё выпить, и выбивала из меня сигарету… агрессивно выбивала, требовала, угрожала, – начинает перечислять Овечкина, загибая пальцы. – Я не хотела, чтобы ты убила меня ночью, так что обезвредила… как смогла. Это очень на тебя непохоже. Случилось чего?
– Да, – без энтузиазма отвечаю я, самостоятельно развязав последний узел на одеяле. – Месячные. – Я наконец-то оказываюсь на свободе и резко подскакиваю