дальше делать.
Подцепляя багром и помогая лопатой, мы уложили тело животом вниз, развели ноги, и между ними положили отрезанную голову – тоже лицом вниз, предварительно лопатой набив рот землей. Это древний обычай, и другого я не знаю. И не знаю, нужно вообще так делать или нет, поможет в чем-то или нет, но лучше сделать так, чем не сделать, не будем экспериментировать. Только закидав могилу землей, мы более-менее вздохнули свободно.
Я огляделся: зелень, небо голубое, летают бабочки, тишина. Красота! Будто ничего и не было. Неужели то, что произошло, случилось на самом деле?
– Солнце, воздух и вода… – сам не знаю, почему я это сказал. Это была не надгробная речь. Закончил горестным выдохом: – наши лучшие друзья!..
После ряда служебно-боевых командировок в «горячие точки» мысли в голове перестали дружить с мозгами, как говорится – «лампочка стряхнулась». Стал часто ловить себя на том, что во время ответственной работы думаю о совершенно посторонних вещах. Но все, что здесь произошло, не было глюком. Ребятишки рядом, могила у ног.
Измазанные трупным ядом лопату, багор и нож мы выбросили в озеро.
– Все, братцы, война кончилась!
– Почапали до дому, – согласился со мной Паша.
К машине возвращались резво, часто оглядываясь, ребятки в руках держали бесполезные пистолеты. Живо закидав в машину оставленный у юрты и внутри бутор, выдвинулись, двери захлопнулись на ходу.
Знойный воздух тугим потоком врывался в раскрытые окна машины, но прохлады это не прибавляло. Все молчали. Монотонный звук работающего двигателя успокаивал, покой бередил воспоминания. Мысли приходили, уходили, смешивались, скакали на колдоебинах.
На прошлой неделе моя дежурная группа выезжала на труп. Банальная бытовуха. Опергруппа: сыщик – это я, следователь – серьезный мужчина в годах, криминалист – молодой парень Камсков Эдик, в просторечии Камэск. Поднимались на пятый этаж в гробовой тишине. Встали все трое перед дверью, и как только я нажал на кнопку звонка, Камэск радостно выдал: «Па-здра-вля-ем»! Дверь открыла скорбная супруга умерщвленного друзьями по пьянке – уже безутешная вдова. Конечно, она «поздравление» не услышала. Но каково было нам…
Солнце уже окрасило небо вечерним багрянцем, тени придорожных деревьев удлинились, визуально превратив дорогу в стиральную доску.. Когда мы проехали, наверное, три или четыре селения, тишину нарушил Паша:
– Еёйный марафет!
– Это точно! – подтвердил Федя.
Я добавил:
– А то!
Все засмеялись, расслабились.
– Вы бы, братцы, себя видели: корячатся с багром, красные такие, типа, пыжатся!.. А Паша… Паша бедненький – «мамоньки-и-и»…
– Еёйный марафет, Федя, уж кто бы кудахтал, тормоз!..
– А ты, Паша, из ила его – чпок! – восхитился я, – а глаза какие у тебя были! Наверное, подумал карась мутант?!
– Акула!.. Да что это за херня была, Ваня? Вроде как человек… – наконец задал толковый