к уже проговоренному. Разумеется, нормальные люди так и реагируют в стрессовых ситуациях, но от вас, Ольга Пална, я такого не ожидал – вернее тогда еще может быть, но зная тебя сейчас – уже нет. И потом: вот они на тебя напали, один держал, другой подошел – и ты начала защищаться. Насколько я – опять же понаслышке – знаю о всяких там боевых искуствах, главное там не покалечить, а в первую очередь отбить противника, высвободиться и дальше уже по обстоятельствам – или обездвижить, или – разумнее, если их больше одного, – удирать, звать на помощь и т. п. И что мы имеем? Вот ты сама все-таки вспомни поточнее.
О: – (честно собираясь с мыслями) – Ну что… один держал, это я помню, другой подошел и…
СН: – И?
О: – Туман. Как красной пеленой заволокло – яростной такой (не без удовлетворения), даже как била, точно не помню.
СН: – Тогда я тебе скажу, как ты била. Вывернулась от того, что держал, врезала ему, как положено, разок – и всё, на время и сравнительно без последствий из строя вывела. И тут же принялась за второго – который только «подошел», и вот его уже – у меня даже слов приличных нет – отутюжила? – в общем, начинается на «от-», а дальше можно подставлять что угодно в меру испорченности – так что если бы тот первый пацан не заорал в ужасе, я не знаю, от чего нам бы тебя уже пришлось отмазывать. То есть явно превысила пределы необходимой самообороны – спрашивается только, за что?
О: – (мрачно) Не помню.
СН: – Вспоминай. Вот сейчас ты за мной повторила, что он «подошел», а тогда говорила что-то вроде «напал» или «накинулся».
О: – (упрямо) Не помню. Ну, значит, накинулся…
СН: – Что значит, «накинулся»? Хватанул где-то? Ну что, так как-нибудь?
И тут без предупреждения, резко, сделал мне такую бяку – бррр, до сих пор вспоминать противно – а Маня, небось, обозвала бы масковской неженкой, подумаешь, мол, хапанули там больно, и не такое переживали, не изнасиловали, и то хорошо – но мне и этого, видимо, было более чем достаточно – сразу как всполохом вспомнился тот момент – еще более неприятный, чем воспроизведенный им сейчас, но так они наслоились, что вот сидели мы рядом, и раз – он уже отлетел в сторону – одной рукой прикрывает – почему-то – живот, а другую поднимает вверх: сдаюсь, мол, отставить – потому что я еще и сделать ему ничего не успела, только отпихнуть, но в глазах явно читался смертный приговор – это он потом уже вспоминал. Очнулась, завсхлипывала, конечно, слегка, придвинулся ко мне, накинул одеяло. – Ну что, – говорит, а сам тоже, чувствуется, переживает, – может, все-таки отложим? – Э, нет, – говорю, – причину короткого замыкания вы нашли, теперь давайте уже до конца его устранять.
Ну и устранили. Третьим дублем все пошло так замечательно, что я, по-моему, вообще не обратила особого внимания, что что-то там случилось такое эпохальное. Эйфория, серотонин, дофамин – все застило, ну и он, конечно, постарался, уже после поняла, как мне повезло – или насколько правильно выбрала. – Ты как? – спрашивает. – А что ты, – говорю, – остановился