Мой! Вы представляете, чем это обернется – для меня! В свете моего противостояния подлейшему чудовищу теперь на Чаше весов его полный перевес! Это триумф крокодила! ставшего Героем округа и фаворитом европейцев. Даже мистер Эллис, рассказывают, похвалил У По Кина! И теперь нет предела неописуемому Чванству лжеца, который направил мистера Максвелла к шалашу семерых деревенских упрямцев, а сам отсиживался в лесу, но сейчас уверяет, что единолично ринулся на бой с Двумя Сотнями восставших!!! и «револьвер в его руке не дрогнул»!! На Вас наглая похвальба негодяя, не сомневаюсь, произвела бы поистине Тошнотворное впечатление. Этим исчадьем ада сейчас подан написанный, как мне точно известно, накануне! официальный рапорт, который он имел бесстыдство начать: «Будучи твердо преданным нашей власти, я решил, рискуя жизнью». Душа содрогается от Гнева и Отвращения! И вот, когда он вознесен на вершину Славы, злоба клеветника вновь направится на меня, со всем присущим ему…»
Оружие мятежников было захвачено.
В описи этого привезенного в Кьяктаду арсенала значилось:
1. Дробовик, похищенный три года назад со стоянки лесной инспекции, с поврежденным левым дулом – 1 шт.
2. Самострелы со стволами из оловянных трубок от железнодорожного оборудования, стреляющие гвоздями посредством предварительного высечения искры кремнем, – 6 шт.
3. Патроны охотничьи мелкокалиберные – 39 шт.
4. Ружья фальшивые, изготовленные из тикового дерева, – 11 шт.
5. Хлопушки (китайская пиротехника) для террористических угроз – 1 пачка.
Чуть позже двоих мятежников отправили на пятнадцатилетнюю каторгу, троим вынесли приговор «три года тюрьмы и порка (двадцать пять ударов)», одного посадили всего на пару лет.
Разгром восстания был настолько очевиден, что европейцы успокоились, а Максвелл возвратился на свой инспекционный пункт. Что касается Флори, он намеревался пробыть в лагере до самых дождей, во всяком случае, не появляться в клубе до общего собрания, где им было решено выдвинуть доктора, хотя в пучине собственного горя все эти дрязги между У По Кином и Верасвами раздражали.
Тянулись неделя за неделей. Жара терзала, а дожди запаздывали, и замучивший зной отзывался общей нервозностью. Флори ходил полубольным, лез вместо бригадира в каждую мелочь, злобился, придирался, вызывая ненависть и кули, и собственных слуг. Джин с утра до ночи уже не помогал. Неотступное видение Элизабет в объятиях Веррэлла преследовало, как приступы невралгии, внезапно настигая среди мыслей о работе, комом подкатывая к горлу за едой. Случались припадки дикого гнева, даже Ко Сла однажды получил по уху. Больнее всего были подробности видений, бесстыдных и столь явственных, что их отчетливость сама по себе убеждала в достоверности.
Есть ли на свете нечто унижающее больше, чем желание обладать той женщиной, которая наверняка