она повторила это более громко и уверенно, но ни взор, ни положение старого заклинателя не изменилось. Она открыла рот, чтобы вдохнуть полной грудью и сказать уже громко, как старик, находясь в своем сонме тихо ее спросил:
– Ты видела его глаза?
– Глаза?! – непонимающе спросила девушка и произнесла: – Темно-карие, кажется.
– Я не это имел ввиду. Ты видела его взгляд?
– Он был эмоционален, когда говорил. Я так понимаю, что для цвергов это не типично; я права, учитель?
– И снова я не об этом… – на пару мгновений старик, как казалось, вновь ушел в свои мысли, но молчание не длилось долго. – Я о решительности в его взоре. Нечасто такое встретишь.
– Если веришь в то, что делаешь, и готов пожертвовать всем, такой взгляд и должен быть. Разве я не права?
– Права. И в этом вся соль. Когда он говорил, то действительно был готов принять на себя всю ответственность, всю тяжесть этого решения. Я не видел такой взгляд уже очень давно. Последний раз, двадцать шесть лет назад.
– Вы имеете ввиду Августа?
– Я имею ввиду вас: тебя и Тог’река. В тот день, на постоялом дворе Вудбурга, я видел пару точно таких же глаз: решительных, волевых, готовых на все.
– Это не только наша, но еще и Ваша заслуга: мы пошли за Вами, так как верили в Вас.
– И он верит… Мы прошли через многое, и я ни разу не видел, чтобы эти глаза потухли. После баргеста, после песков Зултаната, даже после… – старик явно замялся и отбарабанил пальцами правой руки по подлокотнику кресла. Дробь вышла неровной, из-за отсутствующего безымянного пальца, но девушке не пришлось намекать дважды: черный шрам на ее груди, что не удастся убрать, ни каким способом, был еще одним мрачным напоминанием, о тех событиях.
– … и несмотря на это, декаду спустя, ты приняла мое решение, что могло поработить твой народ, с таким же взглядом, а после, не подставила под сомнение ни одно решение, даже самое рискованное.
– Спустя четверть века, можно смело сказать, что ни одно из этих решений, не было ошибочным, учитель. А испытания… хм… мы знали, что легко не будет. И тем не менее верили, что все обойдется. Ваша сила и мудрость вела нас, дарила надежду и веру, что все обойдется. Так и получилось.
– Думаешь, мне стоит согласиться?
– Думаю, что Мать-Богиня дает Вам очередной шанс, сделать мир чуть лучше.
– Только то, что я могу вынести, да? – старик усмехнулся чему-то своему и не дождавшись ответа от недоуменной эльфийки, продолжил. – Будь столь добра, позови сюда Ренция, и пусть захватит с собой пергамент и чернила.
Он поднял от пола свои серые глаза, в которых, улыбнувшаяся эльфийка увидела давно позабытый азарт, и, не слова не говоря, лишь коротко кивнув, направилась в поисках секретаря-дворецкого, с нарастающим чувством предвкушения в груди.
Ульз сидел, едва перебирая ложкой отличную похлебку, две трети котелка которого уже уплела Ольдра.
– Чего не весел-то, братишка? Поешь, что ли.
– Да, ты права: поесть стоит. Думаю, что