чем Бог послал. Пётр вынул из мешка свой паёк, да разных подарков, что по дороге накупил на солдатское жалованье. Брату Пашке подарил свой портсигар с папиросами и прибавил:
– Держи, брат! Пусть у тебя будет на память обо мне, я-то курить совсем бросил, а тебе, наверное, самый раз пригодится.
Привёз Пётр несколько кусочков сахара для ребятишек, чаю, и что самое важное, это пуховый платок для мамы. Платок ему удалось купить на барахолке, сразу после госпиталя.
Марья Ильинична покраснела как девица, расплылась в улыбке, а потом, накинув его на плечи заплакала, и прильнула к плечу старшего сына.
Сели они всей семьёй за стол, откушали, о том, о сём говорили. Вспоминали детство Петино, да отца добрым словом вспомнили. Но, глава семьи, как чувствовал, что говорят о нём, и что дома ждёт его радостная новость, не заставил себя долго ждать и уже поднимался на порог дома.
Радости Фёдора Романовича не было предела. От увиденного живого сына, пустился он в пляс, да так лихо, что дети стали водить вокруг него хоровод и дёргать за рубаху. Пётр и Фёдор Романович крепко обнялись и вышли на улицу для разговоров. Отец, чувствуя, что сын, о чём-то недоговаривает, начал первый:
– Ну, здравствуй сын! Надолго ты, Петя?
– Не знаю, батя! Как Бог даст! Отдохнуть хочу, в себя прийти, а там видно будет, – ответил Пётр и продолжил:
– Решил я, батя. Обещал Богу. Да и после того, что я видел на фронте и на себе испытал, жить в миру у меня нет ни малейшего желания. Да и обещал я, надо исполнить.
– Ну, ты сынок не спеши. Отдыхай, отсыпайся. Может крышу перекроем пока ты дома, а там, воля Божья, – вздохнул Фёдор Романович и перекрестил сына.
– Отец, не знаю, как с мамой поговорить, может подсобишь, подготовишь её? – ласково попросил сын отца, и они вместе вошли в дом.
Всё было Петру знакомо, всё родное, как будто и не уходил никуда из дома, может, и не было этих военных действий. Не было смертей человеческих, и не ходила она костлявая рядом.
На следующий день пришли к Петру его дружки бывшие. Посидели они за столом, вспоминали юность, посмеялись, водки выпили, да песни пели, а как ушли, загрустил Пётр, закручинился. Тяжко ему стало от мысли, что покинет он дом родной, но совесть вопияла душе его о данном обещании. Когда все уснули, уединился он для молитвы в сенцах. Молился благодаря Богу за милости Его, за родителей, за братьев, сестёр и плакал о грехах своих, о мыслях, приходящих к нему от врага рода человеческого.
Паломничество
Недолго гостевал дома отставной солдат Пётр и спустя пару месяцев, засобирался в дорогу. В планах у него было, как и прежде, посещение Киево-Печерской Лавры, оттуда попасть в Святогорскую, а затем если сподобит Господь, посетить и преподобного Сергия Радонежского в Троицкой лавре.
– Побыл бы ещё, Петенька, – уговаривала сына Марья Ильинична. Чего ты спешишь-то, сынок? Авось успеешь для мира умереть.
– Мама, ну полно Вам уговаривать меня. Вернусь я ещё после паломничества домой, Бог даст, свидимся, – ласково